- Неужели ты веришь ему, Третий? - повторил он. - А тебе, сволочь, давно пора идти спать, а не сбивать с толку людей своими баснями! - сказал он Первому, и тот вовсе не возмутился, а, будто так и надо было, быстро встал и вышел из комнаты, опасливо косясь на Четвертого.
- С ним только так и надо, - довольно сообщил мне Четвертый. - А ты тоже хорош: развесил уши, вот этот тип и наплел тебе с три короба! "Звездолет"! "Клонирование"! Это он знаешь, где нахватался таких словечек? До суда был программистом, да, видно, в свободное время всякую фантастику почитывал...
- До какого суда? - спросил я.
- А, я и забыл, что ты тоже - пень пнем и ничего не помнишь, - небрежно проронил Четвертый, закуривая сигарету. - Тогда слушай меня внимательно. Хоть это и не положено разглашать, но тебе я расскажу все, ты вроде бы - парень свой. Да и не запомнишь ты ничего, проснешься завтра - как стеклышко, без памяти то есть. Док сказал, что у вас с оперативной памятью ба-альшие проблемы.
Это никакой не космический корабль, говорил дальше Четвертый, попыхивая сигаретой. Это тюрьма. Своеобразная, но тюрьма. А вы все, соответственно, преступники. Причем опасные для всего человечества - так было признано судом.
Вы были экипажем военной атомной субмарины, которая моталась по всем морям и океанам с ядерными ракетами на борту. Однажды вы получили приказ перейти на повышенную боеготовность, и с этого момента всплыть вы имели право только после отмены этого приказа. Но вы не подозревали, что у вас вышли из строя все приборы связи с внешним миром, и провели целых десять лет на огромной глубине, в вечной готовности к пуску ракет. Вы не знали, чур обстановка на Земле коренным образом изменилась и что давным-давно идет всеобщее разоружение. Да, вас искали, но не могли найти. Даже те, кто командовал вами, и те, кто создавал эту вашу "вечную подводную лодку". А когда наконец вас все-таки обнаружили и окружили, чтобы сообщить вам об отсутствии боевых действий, то вы вбили себе в голову, что вас собираются уничтожить, и в припадке патриотического безумия, навеянного годами заточения в стальной коробке и секретными боевыми наставлениями, сначала потопили три мирных корабля, а затем шарахнули ядерным залпом по континенту "противника".
Сотни тысяч людей погибли тогда, но вас все же сумели обезвредить и взять живыми. Вас судили как опаснейших преступников, как маньяков-милитаристов, а поскольку смертная казнь на Земле к тому времени повсеместно была отменена, вас приговорили к пожизненному заключению в полной изоляции от общества. А чтобы вы не могли сбежать отсюда и во избежание всяких нежелательных... всегда забываю это любимое словечко Дока... экс-цес-сов... вам начисто стерли память о том, кем вы были раньше.
- Значит, я тоже - преступник? - не веря своим ушам, спросил я.
- Провалиться мне на этом месте! - Четвертый заверил меня
- А ты?
- А я вас охраняю. Да нет, какая там, к черту, охрана? Меня просто приставили наблюдать за вами - на всякий случай. Чтобы вы тут не поубивали друг друга, как скорпионы в банке!
Я смотрел на него и не мог произнести ни слова. Если он говорил правду, то тогда...
Додумать я не успел.
- Красивая история, - раздался вдруг голос от двери. В комнату вошел человек и остановился, скрестив руки на груди. Смотрел он только на меня, а на Четвертого не обращал ни малейшего внимания.
Это был не кто иной, как Двенадцатый.
- Только запомни на будущее, Третий, - продолжал он. - Красивая история не может быть правдой, потому что настоящая истина груба и уродлива, как жизнь. Правда всегда звучит неприглядно, и именно поэтому ее пытаются скрыть.
- И в чем же заключается правда в нашем случае? - наконец опомнился я.
Четвертый почему-то молчал. Словно боялся Двенадцатого точно так же, как его самого опасался Первый, и это тоже было необъяснимо-странно. Во всяком случае, пока.
- А ты уверен, что хочешь услышать эту правду? - осведомился Двенадцатый.
- Во всяком случае, с ума от нее обещаю не сойти, - нашел я в себе силы для иронии.
Даже при скудном освещении было заметно, что Двенадцатый усмехнулся.
- Ты даже не подозреваешь, Третий, как ты близок к истине, - сказал он.
Все гораздо проще и в то же время сложнее, говорил он потом. Человечество столкнулось с загадочной эпидемией. Новое заболевание было весьма странным по симптомам и весьма опасным. Ведь оно поражало не тело, а разум и души людей.
Еще в прошлом, говорил Двенадцатый, специалистам были известны случаи так называемой "контактной шизофрении", когда умственные расстройства передавались от больных к здоровым в условиях герметично замкнутого социума. И вот теперь эта болезнь охватила огромные массы людей. Заразившиеся неизвестным вирусом люди начинали вести себя крайне нелогично, и постепенно их странности и причуды приобретали чудовищные формы. По мере прогрессирования болезни больной все больше уходил в себя и терял контакт с окружавшей его действительностью, а в конечном счете у него пропадали память, логика, стремление к познанию - словом, все те качества, которые характеризуют хомо сапиенса именно как сапиенса.
Человечество оказалось под угрозой превращения в скопище душевнобольных. Причины возникновения заболевания так и остались тайной. Некоторые ученые полагали, что эпидемия вызвана экологической катастрофой, но были и те, кто утверждал, что главная причина кроется в изменении социальных условий бытия человека. Наибольшую популярность получила теория Одного швейцарского психиатра, доказывавшего, что возбудителем странной болезни является тот поток информации, который захлестывал планету на протяжении последнего столетия.
Как бы то ни было, следовало найти действенный способ борьбы с новой болезнью. И в первую очередь надо было остановить ее триумфальное шествие по планете. В качестве панацеи был избран вариант, предполагавший полную изоляцию такого рода больных от остального общества. Практика показала, что в случае искусственного ограничения поступающей к больным информации происходит спонтанное выздоровление.
- Вот кто вы такие и вот почему вы отгорожены от мира Стеной, - закончил свое повествование Двенадцатый.
Признаться, его рассказ меня тоже не устраивал.
- Ладно, - сказал я, когда Двенадцатый умолк, - изоляция сумасшедших - это понятно... Своего рода - психический лепрозорий, да? Но ты вот что мне скажи: зачем нас понадобилось изолировать не только в пространстве, но и во времени?
- Чего-чего? - опешил Двенадцатый. - В каком это смысле?
- Мы все проживаем один и тот же день, - объявил я. - Это я точно знаю!
- Эх, ты! - с горьким сожалением сказал Двенадцатый и покрутил пальцем у виска. - А я-то грешным делом подумал, что ты выздоравливаешь! Поэтому и решил открыть тебе глаза. А ты... Ладно, лежи и ни о чем не думай. Постарайся уснуть, и все будет хорошо. Когда-нибудь ты, может быть, и выздоровеешь. Идем, Четвертый, а то время уже позднее, а режим есть режим, и я как представитель медперсонала...
