— А с чего вы вдруг решили, что я непременно принц? — спросил Алек. — Я ведь не единственный австриец, у которого мать зовут Софи.
— Я так и думал, пока не вспомнил о графе Фольгере. Они же с вашим отцом были старинные друзья, не так ли?
Алек кивнул, едва сдерживая зевок. Глаза смыкались сами собой, а впереди еще длинный, полный работы день, в течение которого надо скорректировать весь план восстания.
— Но таксомотор-то мы угнали неделю, черт ее дери, назад! — встрял Дилан. — Вы что, все это время безотлучно сидели в вестибюле?
— Нет, конечно, — ответил Мэлоун. — У меня ушло три дня на раздумья и еще три, чтобы выяснить побольше про вашего графа Фольгера. Так что сюда я прибыл, можно сказать, недавно.
Алек чуть поморщился. Приди они за письмом хоть на день раньше, не напоролись бы на этого проныру.
— Но стоило всему встать на свои места, как я понял: мне просто необходимо снова вас отыскать. — Мэлоун буквально сиял. — Подумать только: исчезнувший принц; отпрыск королевских кровей, чья семья начала мировую войну! Да я материалов такого калибра, пожалуй, еще и не писал!
— Может, нам его шлепнуть, прямо сейчас? — спросила Лилит.
Репортер с любопытством на нее покосился, но явно не понял смысл фразы, сказанной на немецком.
— Извините, мисс, — живо спросил он, извлекая блокнот, — а вы кто будете?
Глаза Лилит гневно сузились; за нее поспешно ответил Алек:
— Боюсь, мистер Мэлоун, вас это не касается. На ваши вопросы мы отвечать не будем. Ни на один.
— Как! — по-прежнему держа блокнот на изготовку, воскликнул писака. — И мне публиковать историю с таким количеством загадок? И так скоро? Ну, скажем… завтра?
— Вы нас шантажируете, мистер Мэлоун?
— Да боже упаси! Просто я терпеть не могу недовершенных историй.
Алек, покачав головой, со вздохом сказал:
— Пишите что хотите. Германцы и без того уже знают, что я здесь, в Стамбуле.
— Как интересно, — не отвлекаясь от писанины, заметил репортер. — Вы же еще и добавляете материалу остроты. Но куда интереснее то, что с вами находится юный Дилан Шарп. То-то османы удивятся, когда узнают, что одному из диверсантов с «Левиафана» удалось скрыться!
Алек краем глаза заметил, как у Дилана сжались кулаки.
А Мэлоун между тем опять посмотрел на Лилит.
— И в довершение всего ваша компания пополнилась новыми друзьями из числа революционеров. Представляю, какой все это вызовет фурор!
— У меня нож наготове, — тихо сказала по-немецки Лилит. — Только шепни.
— Мистер Мэлоун, — обратился Алек. — Быть может, вы согласитесь отложить публикацию этого репортажа?
— А до какого срока? — спросил тот, слюня свой химический карандаш.
Алек вздохнул. Назвать репортеру конкретную дату — значит еще больше раскрыть их планы. Тем не менее надо как-то удержать этого человека на привязи. Если османы прознают, что дарвинистский диверсант здесь, в Стамбуле, якшается с повстанческой братией, они могут додуматься до сути плана доктора Барлоу.
В поисках помощи Алек посмотрел на Дилана.
— Видите ли, мистер Мэлоун, — не замедлил сказать тот, — если вы нас выдадите, это будет лишь означать конец всей истории. И никакого продолжения не будет. А вот если вы готовы еще подождать — не так уж и долго, — история станет на порядок более захватывающей. Это мы вам обещаем.
Мэлоун, откинувшись на стуле, задумчиво побарабанил пальцами по столешнице.
— Ну что ж. Какое-то время у вас есть. Свои репортажи я отсылаю почтовыми крачками. Это значит четыре дня в один конец, чтобы пересечь Атлантику. А поскольку я использую птиц, немцы не могут перехватить мое сообщение даже со своей новой радиобашни.
— Четыре дня — едва ли срок… — начал было Алек, но Дилан стиснул ему руку.
— Прошу прощения, мистер Мэлоун, — вклинился он, — а что это за башня такая?
— Да та, большущая, они как раз ее сейчас достраивают, — ответил репортер. — Все это как бы секретный проект, но какие тут секреты, если на ней работает половина немцев в городе? У нее, говорят, и электростанция своя, отдельная.
Дилан посмотрел с настороженным интересом.
— Она, часом, не у железной дороги находится?
— Я слышал, где-то на скалах. Там есть старые пути вдоль берега. — Мэлоун с хищным любопытством прищурился. — А что это вы так заинтересовались?
КОФЕЙНЯ С ТЕАТРОМ ТЕНЕЙ
— Разрази меня гром, — выговорил Дилан. — Я должен был догадаться в ту же ночь, как только там оказался.
Алек тоже посмотрел на англичанина заинтересованно, припоминая рассказ Дилана о той ночи, когда он пробирался в город. Последний отрезок пути Дилан, никем не замеченный, проделал на «Восточном экспрессе», на котором германцы тайком перевозили из порта разные запчасти, в основном электрику.
Все становилось на свои места.
— Так вы говорите, у нее своя электростанция? — повторил вопрос Алек.
Эдди Мэлоун кивнул, переводя взгляд с одного собеседника на другого.
Алеку вдоль спины словно провели сосулькой. Никакому передатчику не нужно такого количества энергии… «Левиафан» пойдет навстречу непоправимому.
— Вы можете дать нам месяц? — резко спросил он.
— Целый месяц? — Репортер аж закашлялся. — Да мое газетное начальство меня линчует! Мне надо опубликовать хоть какой-то материал!
— Что ж, ладно, — Дилан заерзал на стуле, — будет вам материал. И чем скорее, кстати, вы его опубликуете, тем лучше. Та беспроводная башня…
— Постой! — перебил Алек. — У меня есть кое-что занятней. Мистер Мэлоун, а как насчет интервью с исчезнувшим принцем фон Гогенбергом? Я расскажу вам о памятной ночи, когда мне пришлось покинуть дом, как я бежал из Австрии и добрался до Альп, кто, по моему мнению, убил моих родителей и для чего. Этот материал вас выручит?
Репортер, лихорадочно кивая, еле успевал строчить в блокноте. Дилан таращился на Алека распахнутыми глазами.
— Но у меня есть одно условие, — продолжал Алек. — Вы не упоминаете никого из моих друзей. Просто скажете, что я скрываюсь где-то в окрестных горах.
Репортер после небольшой паузы пожал плечами.
— Да как вам будет угодно. Лишь бы я мог приложить к этому еще и снимки.
Вот черт. Конечно же, в такой газете, как у Мэлоуна, публикуются фотографии. Какой кошмар. Но оставалось лишь кивнуть.
— Мистер Мэлоун, — не успокаивался Дилан, — тут все равно надо будет написать еще вот о чем…
— В другой раз, — поспешил сказать Алек. — Боюсь, мистер Мэлоун, мы все крайне измотаны. Думаю, вы понимаете.
