Ну а пока можно было наслаждаться прекрасным утром и верховой прогулкой. Розамунда доверилась ровной поступи своей любимой чалой кобылки, которой искренне гордилась. Дженни родилась и выросла в конюшнях Скэдбери: надо сказать, лошади из поместья Уолсингемов славились по всей округе статью и отменным здоровьем. Розамунда выбрала себе самого маленького жеребенка, сама за ним ухаживала и приучала к упряжи. А для надежности неизменно устраивала так, что когда в конюшнях появлялись покупатели, чалой кобылы там не оказывалось. Братья даже не заметили, когда и как сестренка присвоила лошадку, однако постепенно Дженни перешла в полную собственность молодой госпожи.
Майское утро выдалось теплым, но свежим. В воздухе витали весенние ароматы, солнце согревало мягко, не припекая. Из-под раскидистых кустов боярышника чуть смущенно выглядывали примулы, кокетливо синели колокольчики, радовал глаз скромный кукушкин цвет, плел свои ажурные кружева бутень, больше известный под именем коровьей петрушки. На деревенской площади, через которую проходила дорога, разложил свои нехитрые инструменты точильщик и теперь задорными криками зазывал хозяек, а из соседних домов ему несли прохудившуюся оловянную посуду и тупые ножи.
Вскоре миновали Гринвич. Над дворцом развевался флаг, сообщая подданным о присутствии королевы. Розамунда с интересом разглядывала импозантное здание, окруженное тщательно спланированным парком, и реку, по которой деловито сновали суда и суденышки. Барка ее величества стояла у пирса, и оттуда доносилась музыка: на носу расположился целый оркестр.
- Не иначе как королева собирается спуститься к реке, - заметил Томас. - Иначе музыкантам не приказали бы играть.
- Может быть, остановимся и посмотрим? - предложила Розамунда.
- Некогда. Увидишь ее величество в Лондоне, она часто там бывает, - небрежно возразил брат.
Пришлось скрыть разочарование. Спустя милю показалась паромная переправа.
- Переедем на другой берег прямо сейчас, - распорядился Томас. - Здесь свободнее, и лошади будут меньше нервничать.
Он спешился и подвел своего мерина к воде. Розамунда и Кит сделали то же самое и остановились, наблюдая, как паромщики шестами толкают баржу от противоположного берега.
Едва судно пристало, его тут же заполнили крестьянки с детьми, мелкие торговцы с корзинами и прочий люд. Томас не стеснялся работать кнутом направо и налево - только так удалось расчистить путь себе, спутникам и лошадям. Надо сказать, что, как правило, дорогу уступали добродушно, и лишь иногда приходилось слышать грубое слово, сопровождаемое плевком под ноги - знаком особого презрения к благородным господам.
- Остановимся в таверне «Четыре лебедя», - решил Томас, когда путники вывели лошадей на берег. - Хорошее место, все артисты его любят. Там отлично кормят, да и до театров рукой подать. «Театр» и «Занавес» вообще рядом. Кроме того, в отличие от большинства гостиниц хозяин не сдает комнаты шлюхам.
Он оглянулся на сестру - та как раз села верхом, предварительно забравшись на предназначенный специально для этого ствол толстого дерева.
- Слушай внимательно, Розамунда: в городе не отходить от меня ни на шаг. Поняла?
- Поняла, - кивнула Розамунда.
Пока добрались до таверны «Четыре лебедя», от нестерпимого шума и едкого смрада сточных канав у Розамунды начала отчаянно болеть голова. К счастью, гостиница оказалась опрятным, симпатичным зданием, с четырех сторон замкнувшим уютный, вымощенный булыжником внутренний дворик. Комнаты для постояльцев располагались на втором этаже и выходили в открытую галерею, а сама таверна занимала первый этаж: из зала можно было выйти во двор. Томас не зря решил поселиться именно здесь - помимо близости к театрам, заведение могло похвастаться и близостью к улице Сизинг-лейн, где располагались личные апартаменты и канцелярия господина секретаря.
Розамунду проводили в небольшую угловую комнатку, а брат вместе с другом занял просторный номер по соседству.
- Обед будет ждать в общем зале, сэр, если не пожелаете перейти в отдельную столовую, - оповестил хозяин, отдавая ключи.
Томас с сомнением взглянул на сестру. Денег было жалко, так что они с Китом вполне удовольствовались бы таверной, однако молодой особе едва ли стоило сидеть за одним столом с неведомыми посетителями.
- Отдельную столовую, - распорядился он недовольно.
Оставалось лишь надеяться, что пребывание в гостинице ограничится парой дней.
Обед начался с жаркого из кролика, и Розамунда сразу почувствовала себя значительно лучше. Она пригубила вино и ждала, пока брат осушит первый бокал бургундского, чтобы спросить:
- А мы пойдем сегодня в театр?
- Ты не пойдешь! - отрезал Томас, разламывая кусок хлеба. - Благовоспитанной девице там делать нечего. Останешься здесь, в тишине и покое, а завтра утром отправимся на Сизинг-лейн. Если не возникнут более важные дела, то, возможно, кузен будет рад тебя увидеть.
- Но почему же мне нельзя в театр? - спросила Розамунда.
Томас и Кит переглянулись.
- Потому что это самый настоящий бордель, - пояснил Кит. - Нет ничего удивительного в том, что брат старается оградить тебя от рассадника разврата.
- Приличной женщине в театре не место, - сурово заключил Томас.
- Но я слышала, что сама королева любит смотреть пьесы.
- Только не в театре. Для нее во дворце играет особая труппа, которая называется «Слуги королевы». Актеров подбирает граф Лестер, причем ради этого смотрит и оценивает игру всех выступающих в стране артистов. Так что придворный театр не имеет ничего общего с обычным. Останешься в гостинице, и даже не пытайся переубедить нас.
Розамунда умолкла. Если брат заговорил таким тоном, спорить не имело смысла. Но если доведется задержаться в Лондоне, то, правдой или неправдой, а в театр она попадет.
Вскоре после обеда брат с другом уехали в театр. Так и не дождавшись их возвращения, Розамунда легла спать.
Спала она плохо: после сельской тишины ночной шум большого города мешал и пугал. Проснулась Розамунда на рассвете оттого, что во дворе грузчики катили по булыжникам бочки, да еще при этом громко кричали. Хлопали двери, стучали подкованные железом копыта лошадей, в галерее то и дело раздавались торопливые шаги и голоса. Дрожа от утреннего холода, Розамунда со стоном села. Голова раскалывалась, а глаза почему-то устали, словно она не спала всю ночь. Пришлось снова лечь и усилием воли заставить себя расслабиться.
Удивительно, но, несмотря на шум, пришел крепкий сон, и когда час спустя в дверь постучал Томас, Розамунда проснулась с новыми силами.
