Тьма народу, и ни клочка свободной земли.
И тут я вдруг вспомнил: Сэм К. Барроуз участвовал в земельных спекуляциях на государственном уровне. Посредством ряда успешных и вполне законных сделок ему удалось получить от правительства Соединенных Штатов разрешение на частные земельные владения на других планетах. Именно он собственноручно открыл дорогу на Луну, Марс и Венеру тем сотням хищников, которые сейчас с азартом рвали на части эти планеты. Да уж, имя Сэма К. Барроуза навечно войдет в историю.
– Так ты, значит, собираешься работать на человека, который умудрился загадить далекие девственные миры, – констатировал я.
Его маклеры, сидя в своих офисах по всей Америке, налево и направо торговали разрекламированными участками на Луне.
– Далекие девственные миры! – скривилась Прис. – Не более чем агитационный слоган консерваторов.
– Но правдивый слоган, – парировал я. – Послушай, давай разберемся. Предположим, ты купила их участок. И что бы ты с ним делала? Как жила бы там? Без воздуха, без воды, без тепла…
– Все это можно обеспечить, – заявила Прис.
– Но как?
– Это именно то, что делает Барроуза великим, – принялась она объяснять, – его предусмотрительность. Предприятия Барроуза, работающие день и ночь…
– Жульнические предприятия, – вставил я.
Прис заткнулась, и воцарилось напряженное молчание. Я попробовал зайти с другой стороны:
– А ты когда-нибудь говорила с самим Барроузом? Поверь мне, одно дело создавать себе героя из парня, чья рожа светится с обложек журнала, и совсем другое – выбор работы. Я все понимаю: ты юная девушка, это так естественно – идеализировать человека, который открыл дорогу на Луну и все такое. Но подумай, ведь речь идет о твоем будущем!
– На самом деле я послала запрос в одну из его контор, – сказала Прис. – И указала, что настаиваю на личной встрече с Барроузом.
– Думаю, они рассмеялись тебе в лицо.
– Нет, они отправили меня в его офис. Он целую минуту сидел и слушал меня. Затем, естественно, вернулся к другим делам, а меня переадресовал к менеджеру по персоналу.
– И что же вы обсудили за эту минуту?
– Я просто смотрела на него, а он смотрел на меня. Ты же никогда не видел его в реальной жизни. А он невероятно привлекателен…
– На экране он был похож на ящерицу.
– Затем я сказала, что в качестве его секретарши могла бы ограждать его от домогательств тех бездельников, которые попусту тратят чужое время. Знаешь, я ведь умею быть жесткой. Это просто – включил-выключил. И в то же время я никогда не прогоню нужного человека, который действительно пришел по делу. Понимаешь?
– А письма? Ты умеешь вскрывать письма?
– Для этого есть машины.
– Это, кстати, то, чем занимается твой отец в нашей компании.
– Я в курсе. И именно поэтому я никогда не стала бы работать у вас. Вы так малы, что почти и не существуете. Нет, я не смогла бы заниматься письмами или другой рутинной работой. Но я тебе скажу, что я могу. Знаешь, ведь идея создания этого симулякра, Эдвина М. Стэнтона, принадлежит мне.
Что-то кольнуло меня в сердце.
– Мори это даже не пришло бы в голову, – продолжала Прис. – Банди – другое дело, он гений в своей области. Но, к несчастью, это идиот, чей мозг подточен гебефренией. Стэнтона сконструировала я, а он только построил. Согласись, это несомненный успех, то, чего мы добились. И нам не понадобились для этого никакие кредиты. Простая и приятная работа, как вот эта.
Она снова вернулась к своим ножницам.
– Креативная работа.
– А что делал Мори? Шнурки у него на ботинках завязывал?
– Мори был организатором. А также занимался снабжением всего предприятия.
Меня преследовало ужасное чувство, что Прис говорит правду. Можно было бы, конечно, все проверить у Мори, но к чему? Я и так знал, что эта девочка абсолютно не умеет лгать. Здесь она, скорее всего, пошла в мать. Которую я, кстати, совсем не знал. Они развелись еще до того, как мы с Мори встретились и стали партнерами. Обычное дело – неполная семья.
– А как идут твои сеансы с психоаналитиком?
– Отлично. А твои?
– Мне они не нужны.
– Вот здесь ты ошибаешься, – улыбнулась Прис. – Не стоит прятать голову в песок, Луис. Ты болен не меньше меня.
– Ты не могла бы прерваться со своим занятием? Чтоб я мог пойти и заснуть.
– Нет, – ответила она. – Я хочу сегодня закончить с этим осьминогом.
– Но если я не посплю, у меня будет спад. Я просто вырублюсь.
– И что?
– Ну пожалуйста, – попросил я.
– Еще два часа. – Прис была неумолима.
– Скажи, а все, вышедшие из клиники, такие как ты? – поинтересовался я. – Молодое поколение, так сказать, наставленное на путь истинный. Неудивительно, что у нас эта проблема с продажей органов.
– Каких органов? – пожала плечами Прис. – Лично у меня все органы на месте.
– Наши органы электронные.
– Только не мои. У меня все из плоти и крови.
– И что из того? По мне, так лучше бы они были электронные, глядишь, тогда б ты сама отправилась в постель и предоставила такую возможность гостю.
– Ты не мой гость. Позволь напомнить: тебя пригласил мой отец. И кончай толковать о постели, или я сама это сделаю. Знаешь, я ведь могу сказать отцу, что ты гнусно приставал ко мне. Это положит конец вашему «Объединению МАСА», а заодно и твоей карьере. Тогда проблема органов, неважно – натуральных или электронных, перестанет волновать тебя. Так вот, приятель, давай вали в свою постель и радуйся, что у тебя нет более важных поводов для беспокойства. – И Прис возобновила свое щелканье.
Мне нечего было ответить, так что после минутного раздумья я поплелся в свою комнату.
О боже, подумал я, Стэнтон, по сравнению с этой девчонкой, просто образец теплоты и дружелюбия!
При этом, очевидно, она не испытывает никакой враждебности по отношению ко мне. Скорее всего, Прис даже не понимает, что как-то обидела или ранила меня. Просто она хочет продолжить свою работу, вот и все. С ее точки зрения, ничего особого не произошло. А мои чувства ее не интересуют.
Если б она действительно недолюбливала меня… Хотя о чем я говорю? Вряд ли это понятие ей доступно. Может, оно и к лучшему, подумал я, запирая дверь спальни. Симпатии, антипатии – это для нее чересчур человеческие чувства. Она видела во мне просто нежелательную помеху, нечто, отвлекающее от дела во имя пустопорожних разговоров.
В конце концов я решил: ее проблема в том, что она мало общалась с людьми вне клиники. Скорее всего, она их воспринимает сквозь призму собственного существования. Для Прис люди важны не сами по себе, а в зависимости от их воздействия на нее – позитивного или негативного…
Размышляя таким образом, я снова попытался устроиться в постели: вжался одним ухом в подушку, а другое накрыл рукой. Так шум был чуть меньше, но все равно я слышал щелканье ножниц и звук падающих обрезков – один за другим, и так до бесконечности.
Мне кажется, я понимал, чем привлек эту девочку Сэм К. Барроуз. Они – птицы одного полета, или, скорее, ящерицы одного вида. Тогда, слушая его в телевизионном шоу, и теперь, разглядывая обложку журнала, я все не мог отделаться от впечатления, что с черепа мистера Барроуза аккуратно спилили верхушку, вынули часть мозга, а вместо него поместили некий приборчик с сервоприводом, ну знаете, такую штуку с кучей реле, соленоидов и системой обратной связи, которой можно управлять на расстоянии. И вот Нечто сидит там, наверху, касается
