потолку за лапы. Потолок сделан из металла. Ученый, который разработал эксперимент (его целью вроде было изучить реакцию котенка на положение вверх тормашками, чтобы затем использовать эти данные при работе с космонавтами на орбитальной станции), прикрепил магниты к лапкам животного. Теперь они притягивались к металлической поверхности.
Подобным же образом ученый обошелся и с парой мышей: хотел посмотреть, смогут ли они отвлечь или привлечь котенка. А может, им удастся его напугать? Но не тут-то было. Он боится не мышей (это чрезвычайно апатичные и скучные представители своего вида), а незнакомых условий, в которых оказался. Насколько позволяют ему силы, он пытается сбежать от магнитов. Ушки его прижаты к голове, а пасть открыта в безмолвном крике. На заднем плане диктор объясняет, насколько важен и полезен такой эксперимент.
Но его никто не слушает, потому что почти все дети в классе мисс Байшер ревут от смеха, глядя на котенка. Ты оглядываешься, изумленный, и тебя чуть не тошнит.
Милли Хекер, Агнес Ли Терранс и еще несколько девочек, кажется, испытывают такое же отвращение, но сцена длится недолго — возможно, она короче, чем твои воспоминания, что идут как в замедленной съемке. На секунду тебе кажется, что ты и есть тот котенок, а весь мир перевернут с ног на голову. Это мучительное ощущение.
— Я знаю, что тебе казалось, будто злые люди пытаются захватить твой разум и контролировать мысли, — говорит доктор Холл, директор «Тихой гавани». Он только что вернулся из крыла для стариков и теперь поглаживает кастрированного кота. — Но это всего лишь симптом того, что химия твоего мозга дает сбой. На самом деле…
Едва живой от усталости, ты тащишься через задние ворота Рокдейла. Трехкомнатная квартира, которую предоставил тебе Хили, находится совсем недалеко. Пока ты идешь по заросшему сорняками тротуару, к тебе подъезжает «Линкольн Таун Кар» последней модели. Тонированное переднее стекло со стороны пассажира опускается, и ты впервые смотришь на этого человека с лицом цвета сырого мяса. Он представляется: Дэвид Пенфилд. Вымышленное имя? Почему ты так думаешь?
— Если угодно, — говорит он, — можете думать, что я зоокоп. Полицейский по делам зверей.
Но ты не хочешь. С чего бы вдруг тебе возжелать такого: считать хорошо одетого человека с непримечательным лицом (и заметными следами прыщей) каким-то деклассированным элементом? Зоокоп, что за название, Господи Боже. Он что, детектив? Что ему нужно?
А затем ты очутился в машине с Пенфилдом и двумя его немногословными приятелями.
А затем вы уже на автостраде, и один из сообщников Пенфилда — или его головорезов? — лепит на свое тонированное стекло одну из этих тупых игрушек в виде кота Гарфилда с лапами на присосках. Что это? Предупреждение? Упрек? Насмешка?
А затем ты оказываешься в подвале, который совсем не похож на благотворительную столовую методистов. А затем ты лежишь лицом вверх, распростертый на каком-то столе… А затем ты ничего уже не знаешь.
Тело Марти украшено узором из схематичных синих цветов: один на шее, на груди еще несколько и целый букет цвета индиго на молочно-белой равнине живота. Ты таращишься на нее в хмельном изумлении. Женщина, на которой ты собираешься жениться, за ночь превратилась в арабеску из волнующих цветочных синяков.
— Марти, — шепчешь ты. — Марти, не оставляй меня. Не увози моего сына, Марти.
Пенфилд, также известный как Зоокоп (тебя озаряет, когда ты погружаешься в коробку с деталями пазла), — не настоящий полицейский. Он ненавидит тебя, потому что у Хили ты занимался работой отвратительной, презренной, подлой. Так и есть, так и есть. Он хочет добраться до Хили, которого вот уже неделю нигде не видать. Может, он сбежал на Барбадос, или на Юкатан, или в Сен-Тропе.
Пенфилд — зоозащитник и экотеррорист. У него есть богатые спонсоры, и настроен он весьма решительно. Процедура ЭРМ, которой он со своими сообщниками тебя подвергает, призвана доказать вину старины Дирка, узнать, где он находится, и обречь на гибель его самого и его сообщников, которые, естественно, заслужили такой участи. Как и ты. Ты это заслужил. Спорить тут не о чем.
— Боже, — говорит Пенфилд, — отвяжите этого сукина сына и отнесите его наверх. А потом оставьте его где-нибудь подальше. Где-нибудь за городом.
* * *
Ты едешь в приют, чтобы подыскать замену Прыгуше и Осси, которых отравили газом три или четыре года назад. Служащая говорит, что у них предостаточно возможных кандидатов на «усыновление». Ты проходишь между рядами клеток. Котята возятся в грязных опилках, бьют друг друга лапками, мяукают. Угнетающее зрелище.
— Вот этого, — наконец говоришь ты.
— Да, он миленький, — одобряет служащая. Вообще-то, если бы она ответила иначе, ее бы уволили. Весь смысл приюта в том, чтобы раздавать животных, а не обрекать их на гибель.
— Это для моего сына Джейка, — объясняешь ты. — Его астма уже лучше. Мне кажется, он ее скоро перерастет.
— Посмотри на мою головоломку, — говорит Хоуи, выдергивая у тебя из рук бритву. — Тут повсюду твоя кровь…
