- Только не в "Пьяницу" и не в "Ведьму", это самые глупые игры в мире.
- Поэтому я думал, что тебе будет интересно сыграть в несколько рук, - сладко улыбнулся Брут.
- Умные все какие, - сказал Перси и шмыгнул в мой офис. Мне не очень нравилось, что эта мелкая крыса сидит за моим столом, но я промолчал.
Время тянулось медленно. Двенадцать двадцать, двенадцать тридцать. В двенадцать сорок Джон Коффи поднялся с койки и стал у двери камеры, держась руками за прутья решетки. Мы с Брутом прошли до камеры Уортона и заглянули в нее. Он лежал на койке, улыбаясь в потолок. Глаза его были открыты, но напоминали стеклянные шарики. Одна рука лежала на груди, вторая свесилась с койки, пальцы касались пола.
- Боже, - проговорил Брут, - от Крошки Билли до Вилли Плаксы всего за один час. Интересно, сколько таблеток морфина Дин положил в этот тоник?
- Достаточно. - Мой голос слегка задрожал. Брут этого мог и не заметить, но я услышал. - Пошли.
- Ты не хочешь подождать, пока этот красавчик отключится?
- Он уже отключился, Брути. Он просто слишком под кайфом, чтобы закрыть глаза.
- Ты начальник, тебе виднее. - Он оглянулся, ища Харри, но Харри был уже рядом. Дин сидел прямо за столом дежурного, перетасовывая колоду карт так сильно и быстро, что было странно, что они не загораются, при каждом перехвате колоды бросая взгляд налево, на мой кабинет. Следя за Перси.
- Уже пора? - спросил Харри. Его длинное лошадиное лицо казалось очень бледным над синей форменной блузой, но вид у него был решительный.
- Да. Если мы хотим успеть, то пора. Харри перекрестился и поцеловал большой палец. Потом отправился в смирительную комнату, открыл ее и вернулся со смирительной рубашкой. Он подал ее Бруту. Мы втроем прошли по Зеленой Миле. Коффи у двери своей камеры проводил нас взглядом и не сказал ни слова. Когда мы дошли до стола дежурного, Брут спрятал рубашку за спину, что при его комплекции было довольно легко.
- Повезло, - сказал Дин. Он был так же бледен, как и Харри, но и столь же решителен.
Перси сидел за моим столом, именно так, на моем стуле, и хмурился над книгой, которую таскал повсюду с собой последние несколько ночей: не "Арго" или "Для мужчин", а "Уход за душевнобольными в лечебницах". Но по его виновато-встревоженному взгляду, брошенному на нас, можно было подумать, что это "Последние дни Содома и Гоморры".
- Чего еще? - спросил он, быстро захлопывая книгу. - Что вам нужно?
- Поговорить с тобой, Перси, - сказал я. - Вот и все.
Однако по нашим лицам он понял, что мы явились вовсе не только поговорить, поэтому вскочил и бросил-ся - почти бегом - к открытой двери в помещение склада. Он подумал, что мы пришли рассчитаться с ним и надавать оплеух.
Харри отрезал ему путь к отступлению и стал Вт дверях, сложив на груди руки.
- А ну! - Перси повернулся ко мне в тревоге, но стараясь не показывать ее. - Что это еще?
- Не спрашивай, Перси. - Я думал, что все пройдет нормально, я буду в норме, раз уж мы начали эту безумную аферу, но что-то не получалось. Я не верил, что делаю это. Словно в плохом сне. Мне все казалось, что вот-вот жена разбудит меня и скажет, что я стонал во сне. - Лучше, если ты с этим смиришься.
- А что у Ховелла за спиной? - срывающимся голосом спросил Перси, поворачиваясь, чтобы лучше рассмотреть Брута.
- Ничего.
- Ну, это, я думаю... - Брут вытащил смирительную рубашку и помахал ею у бедра, словно матадор мулету перед броском быка.
Перси вытаращил глаза и рванулся. Он хотел бежать, но Харри схватил его за плечи, и получился лишь рывок.
- Отпустите меня? - закричал Перси, пытаясь вырваться из рук Харри, - но тщетно. Харри был тяжелее фунтов на сто, и мускулы у него, как у лесоруба, однако у Перси хватило сил протащить Харри почти до середины комнаты и смять неприятный зеленый ковер, который я все собирался заменить. На секунду я даже подумал, что он вырвет Харри руку, ведь страх может прибавить сил.
- Успокойся, Перси, - сказал я. - Будет легче, если...
- Перестань успокаивать меня, невежа, - завопил Перси, дергая плечами и пытаясь высвободить руки. - Оставьте меня! Все! Я знаю людей! Больших людей! Если вы не перестанете, вам всем придется отправиться в Южную Каролину за тарелкой супа на общественной кухне!
Он опять рванулся вперед и ударил бедром по моему столу. Книга, которую он читал - "Уход за душевнобольными в лечебницах", подскочила, и из нее выпала спрятанная внутри маленькая брошюрка. Неуди-вительно, что Перси глядел виновато, когда мы вошли. Это были не "Последние дни Содома и Гоморры", а книжечка, которую мы иногда давали сексуально озабоченным узникам за хорошее поведение. Я уже упоминал о ней, по-моему, маленькая книжечка комиксов, где Олив Ойл спала со всеми, кроме малыша Свит Пи.
Мне показалось печальным, что Перси в моем кабинете изучал такую примитивную порнушку, Харри тоже глядел с отвращением, насколько я мог видеть его из-за напряженного плеча Перси, а Брут залился смехом, и это вывело Перси из борьбы на какое-то время.
- Ах, Перси, - произнес он. - Что скажет мама? Что по этому поводу скажет губернатор?
Перси густо-густо покраснел.
- Заткнитесь. И оставь маму в покое.
Брут передал мне смирительную рубашку и приблизил лицо вплотную к Перси.
- Конечно. Просто будь хорошим мальчиком и вытяни ручки.
Губы Перси дрожали, а глаза блестели слишком ярко. Он был готов вот-вот расплакаться.
- Не буду, - сказал он детским дрожащим голосом, - и вы меня не заставите. - Потом стал громко звать на помощь. Харри моргнул мне, я ответил тем же. Если и был момент, когда все дело могло рухнуть, так именно тогда. Но Брут так не считал. Он никогда не сомневался. Он зашел за спину Перси, стал плечом к плечу с Харри, который все еще держал руки Перси у него за спиной. Брут поднял руки и взялся за уши Перси.
- Прекрати орать. Если не хочешь получить пару самых уникальных чайниц в мире.
Перси перестал кричать о помощи и просто стоял, дрожа и глядя вниз на обложку комиксов, где Попай и Олив забавлялись в такой позе, о которой я только слышал, но ни разу не пробовал. "О Попай!" - написано было в шарике над головой Олив. "Оп-оп-оп-оп", - красовалось над головой Попая. Он еще и трубку курил при этом.
- Вытяни руки, - приказал Брут, - и хватит валять дурака. Делай, как говорят.
- Не буду, - упорствовал Перси. - Не буду, и вы меня не заставите.
- Ты очень сильно, просто жестоко ошибаешься, - сказал Брут, хлопнул по ушам Перси и стал крутить их, словно ручки конфорок у плиты. Плиты, которая готовит так, как ты хочешь. Перси жалобно вскрикнул от боли и удивления - я бы многое отдал, чтобы этого не слышать. В его крике звучали не только боль и удивление, в нем было понимание. Впервые за свою жизнь Перси вдруг осознал, что ужасные вещи случаются не только с другими людьми, у которых нет родственника-губернатора. Я хотел сказать Бруту, чтобы он перестал, но, конечно же, не мог. Мы зашли слишком далеко. Все, что я мог, это напомнить себе, что Перси провел Делакруа через одному Богу известно какие муки просто потому, что Делакруа посмеялся над ним. Однако это не утешало. Возможно потому, что я создан иначе, чем Перси.
