Лиза прекрасно плавала. Она как доисторический угорь рассекала маслянистую пленку, и на обнаженном теле сверкали сотни крошечных нефтяных радуг.
Когда солнце стало клониться к закату, Джак поджег океан выстрелом из своего «сто первого». Мы уселись на берегу и смотрели, как красный шар солнца опускается в клубы черного дыма и его лучи с каждой минутой приобретают все более насыщенный багровый оттенок. Горящие волны лизали мокрый песок. Джак достал свою губную гармонику и стал играть, а мы с Лизой занялись любовью на песке.
В этот уикенд мы решили ампутировать ей руки, чтобы она сама испытала то, что пришлось почувствовать мне в наш прошлый отпуск по ее прихоти. Это занятие недавно стало новым увлечением в Лос-Анджелесе, его называли экспериментом по уязвимости.
Она выглядела очень красивой на песке пляжа, такой гладкой и все еще взволнованной после игр в воде. Я отсек руки Лизы, оставив ее беспомощной, словно ребенка, и стал слизывать блестящие нефтяные капельки с обнаженной кожи. Джак играл на своей гармонике, наблюдал за солнечным закатом и смотрел, как я занимаюсь Лизой.
После секса мы остались лежать на песке. Последний краешек солнца исчез в воде. Красные лучи еще скользили над дымящимися волнами. Насыщенное дымом небо стало еще темнее.
Лиза удовлетворенно вздохнула:
— Надо почаще приезжать сюда на выходные.
Я нащупал в песке обрывок колючей проволоки. Слегка потянув, я вытянул весь кусок и намотал его повыше локтя. Получился тугой браслет, впившийся колючками в кожу. Я показал его Лизе.
— Я всегда так делал, когда был ребенком. Думал, что выгляжу как настоящий гангстер.
— Ты такой и есть, — улыбнулась Лиза.
— Благодарю за признание.
Я взглянул на пса. Он лежал на песке неподалеку от нас. В новой обстановке, вдали от родных терриконов пустой породы и кислотных отстойников, он чувствовал себя тоскливо и неуверенно. Рядом с ним сидел Джак и продолжал играть. Он хорошо играл. Ветерок на пляже легко подхватывал грустный мотив и приносил его к нам.
Лиза повернула голову, чтобы посмотреть на собаку.
— Переверни меня.
Я выполнил ее просьбу. Отрезанные руки уже начали отрастать. Пока на плечах образовались небольшие культи, которые скоро превратятся в новые руки. К утру Лиза станет целой и очень голодной. Она окинула пса изучающим взглядом.
— Сейчас я к нему ближе, чем когда-либо, — сказала она.
— То есть?
— Он очень уязвим перед любыми воздействиями. Он не может плавать в океане. Не может есть что попало. Нам пришлось взять с собой еду для него. Приходится очищать воду для питья. Тупиковая ветвь эволюции. Если бы не наука, мы были бы такими же непрочными. — Она усмехнулась, — Я никогда не была так близка к смерти. Если не считать сражения.
— Здорово, правда?
— Только на один день. Когда я проделала это с тобой, мне понравилось гораздо больше. А сейчас я уже чувствую голод.
Я покормил ее пригоршней маслянистого песка и снова посмотрел на пса. Он неуверенно стоял на пляже и подозрительно обнюхивал обломок ржавого железа, торчащего из песка подобно гигантскому плавнику. Затем пес выкопал кусок красной пластмассы, обкатанной океаном, немного пожевал его и плюнул. Розовый язык стал усиленно облизывать морду. Неужели пес опять отравился?
— Это создание заставляет нас задумываться, — пробормотал я и скормил Лизе еще горсть песка. — Как ты думаешь, за кого примет нас человек, пришедший из прошлого? Признает ли он в нас людей?
Лиза окинула меня серьезным взглядом:
— Нет, он сочтет нас богами.
Джак поднялся и побрел на мелководье. Черная дымящаяся вода доходила ему до коленей. Движимый неведомым инстинктом, пес двинулся следом, осторожно ступая по насыщенному нефтью и мусором песку.
* * *
В последний день нашего отдыха пес запутался в клубке колючей проволоки. Он здорово пострадал: весь исцарапался, сломал лапу и чуть не удавился. Пытаясь освободиться, он почти отгрыз собственную ногу. К тому времени, когда мы его обнаружили, пес превратился в кровавое месиво из клочьев шерсти и зияющих открытых ран.
Лиза окинула взглядом животное.
— Господи, Джак, почему ты за ним не присмотрел?
— Я уходил плавать. Нельзя же постоянно следить за этим псом.
— На его восстановление теперь потребуется целая вечность, — сердито бросила Лиза.
— Надо разогреть поисковик, — предложил я. — Дома будет легче его лечить.
Мы с Лизой встали на колени и стали обрезать куски проволоки, чтобы освободить пса. Он скулил и слабо подергивал хвостом.
Джак молчал. Лиза шлепнула его по ноге.
— Давай, Джак, действуй. Если не поторопиться, он истечет кровью. Ты же знаешь, насколько он уязвим.
— Я думаю, нам лучше съесть его, — ответил Джак.
Лиза удивленно подняла голову.
— Ты так считаешь?
— Ну, да, — сказал он, пожимая плечами.
Я отвел взгляд от куска проволоки, обвившейся вокруг туловища собаки.
— А я-то думал, он стал твоим питомцем. Как в зоопарке.
Джак покачал головой.
— Эти питательные таблетки ужасно дороги. Я и так тратил половину заработка на его еду и питье. А теперь еще и это несчастье, — Он махнул рукой на стреноженного пса. — Да еще надо постоянно за ним присматривать. Он того не стоит.
— Но он же твой друг. Вы пожимали руки…
Джак рассмеялся.
— Это ты мой друг. — Он задумчиво нахмурился, глядя на пса. — А это… это животное.
Хоть мы и не раз обсуждали, какой вкус мог бы быть у собаки, было очень странно слышать от Джака предложение его убить.
— Может, лучше отложить решение до утра? — предложил я. — Мы отвезем его в бункер, перевяжем, а потом, когда ты будешь не так расстроен, можешь решать, что делать дальше.
— Нет. — Джак достал гармонику, сыграл коротенькую гамму и отложил инструмент. — Если ты согласишься оплачивать его питание, я мог бы попытаться его вытащить. А так… — Он снова пожал плечами.
— Мне кажется, мы все же не можем его есть.
— Ты так думаешь? — повернулась ко мне Лиза. — Мы могли бы зажарить его прямо здесь, на пляже.
Я взглянул на изодранного, тяжело дышавшего, доверявшего нам пса:
— И все-таки нам не стоит этого делать.
Джак серьезно взглянул мне в лицо:
— Ты хочешь платить за его еду?
Я вздохнул:
— Я коплю деньги на новый Виртуальный Погружатель.
— Что ж, знаешь, я тоже хочу кое-что купить. — Джак напряг мускулы, демонстрируя свою татуировку. — Да и на что годится это несчастное создание?
— Он заставляет тебя улыбаться.
— ВП заставляет тебя улыбаться, Чен. Давай, признайся, тебе ведь тоже не хочется о нем заботиться. Это как заноза в заднице.
