- Нам ведь понадобятся новые платья к Пятидесятнице, и еще нужно закончить плащ для Аваллоха... Я знаю, что ты не любишь прясть, матушка, но мне надо ткать Аваллоху плащ, а все женщины греют сейчас воду для стирки.
- Ох, я об этом и забыла, - отозвалась Моргейна. - Ну что ж, значит, деваться некуда - придется мне прясть... Разве что ты со мной поменяешься, и я возьмусь ткать ...
Она подумала, что это куда лучше браслета: плащ, сделанный его женой по его же мерке.
- А ты согласишься, матушка? Ты ведь еще не закончила плащ для Уриенса...
- Аваллоху новый плащ нужнее, - сказала Моргейна. - Так что я возьмусь за него. "А когда я закончу, - - подумала Моргейна, и сердце ее содрогнулось, - ему никогда больше не понадобится плащ..."
- Тогда я буду прясть, - сказала Мелайна. - Спасибо тебе, матушка, ты ведь ткешь куда лучше меня.
Она подошла к свекрови и на миг прижалась щекой к ее щеке.
- Ты всегда так добра ко мне, леди Моргейна. "Но ты не знаешь, дитя, что я сотку сегодня".
Мелайна уселась и взялась за прялку. Но прежде, чем приняться за работу, она на миг застыла, упершись ладонями в поясницу.
- Ты себя плохо чувствуешь, невестка?
- Нет-нет, ничего... - отозвалась невестка. - Просто мои месячные задержались на четыре дня. Я боюсь, что снова забеременела - я так надеялась, что смогу хоть год повозиться с младшенькой... - Она вздохнула. - У Аваллоха полно женщин в деревне, но я думаю, он все еще надеется, что я рожу ему другого сына вместо Конна. Девочки его не интересуют - он даже не плакал в прошлом году, когда умерла Мэва. Это было как раз перед тем, как у меня подошел срок родов. А когда этот ребенок тоже оказался девочкой, он здорово разозлился на меня. Моргейна, если ты и вправду владеешь чарами, может, ты дашь мне какой-нибудь амулет, чтобы в следующий раз я родила сына? Моргейна, устанавливавшая челнок, улыбнулась и сказала:
- Отцу Эйану не понравилось бы, что ты просишь у меня амулет. Он велел бы тебе молиться Матери Божьей, чтобы та послала тебе сына.
- Ну да, ее сын был чудом. Мне уже начинает казаться, что если я и рожу другого сына, то тоже не иначе как чудом, - отозвалась Мелайна. Хотя, может, это просто зимний холод нагоняет на меня уныние.
- Тогда я приготовлю тебе травяной отвар, - сказала Моргейна. - Если ты и вправду понесла ребенка, он тебе ничем не повредит, а если задержка случилась из-за холода, он подтолкнет твои месячные.
- Это одно из магических заклинаний, которым ты научилась на Авалоне?
Моргейна покачала головой.
- Это всего лишь знание трав, и ничего больше, - ответила она.
Сходив на кухню, Моргейна сделала отвар и принесла его Мелайне.
- Выпей его горячим - таким горячим, какой только сможешь пить, - и закутайся в шаль, когда возьмешься прясть. Тебе нужно побыть в тепле.
Мелайна выпила отвар, осушив до дна небольшую глиняную кружку, и скривилась.
- Ох, ну и гадость! Моргейна улыбнулась.
- Наверно, надо было добавить туда мед - как в отвар от лихорадки, который я делала для детей.
Мелайна вздохнула и снова взялась за прялку и веретено.
- Пора начинать учить Гвинет прясть - она уже достаточно большая, сказала она. - Я в пять лет уже пряла.
- И я тоже, - отозвалась Моргейна. - Но, пожалуйста, давай ты начнешь ее учить как-нибудь в другой раз. Я не хочу, чтобы здесь стоял шум и суматоха, когда я берусь ткать.
- Ну, тогда я велю няньке оставить детей на галерее, - сказала Мелайна.
Но Моргейна уже выбросила ее из головы. Она начала медленно водить челноком по нитям, приноравливаясь к узору. Это была коричнево-зеленая клетка; для хорошей ткачихи - ничего сложного. Поскольку Моргейна машинально вела счет нитям, она могла не сосредоточиваться на узоре... Прядение было бы даже лучше. Но все прекрасно знали, что Моргейна не любит прясть, и если бы она сегодня вызвалась сесть за прялку, это непременно запомнили бы.
Челнок заскользил по основе; зеленый, коричневый, зеленый, коричневый... Через каждые десять рядов Моргейна бралась за другой челнок, меняя цвет. Это она научила Мелайну окрашивать нити в такой оттенок зеленого, - а сама она научилась этому на Авалоне... Зелень молодых листьев, разворачивающихся по весне, бурый цвет земли и опавших, слежавшихся листьев - кабан рылся в них, выискивая желуди... Челнок скользил по нитям, бердо уплотняло каждый продетый ряд... Руки Моргейны двигались, словно сами по себе: туда-сюда, скользнуть под планку, подхватить челнок с другой стороны... "Хоть бы лошадь Аваллоха поскользнулась и упала, чтобы он сломал себе шею и избавил меня от необходимости заниматься этим!" Моргейна замерзла, ее била дрожь, но она заставила себя не обращать на это внимания, полностью сосредоточившись на челноке, летающем по нитям основы - туда-сюда, туда-сюда, - и позволив образам свободно возникать и уплывать. Она видела Акколона: он сидел в королевских покоях и играл с отцом в шашки. Увейн спал и ворочался: боль в раненой щеке беспокоила его даже сквозь сон. Но теперь рана очистится и хорошо заживет... "Хоть бы на Аваллоха набросился дикий кабан, а его охотники не успели прийти на помощь..."
"Я сказала Ниниане, что не стану убивать. Вот уж воистину - никогда не зарекайся..." Челнок летал по станку: зеленое - коричневое, зеленое коричневое... Словно солнечные лучи пробиваются через зеленые листья и падают на коричневую землю. Дыхание весны пробудило лес, и по стволам деревьев побежали живительные соки... "О Богиня! Когда ты мчишься через лес вместе со стремительными оленями, все, кто встречаются на твоем пути, принадлежат тебе... все звери и все люди..."
Много лет назад она сама, будучи Девственной Охотницей, благословила Увенчанного Рогами и отправила его мчаться вместе с оленями, дабы победить или умереть - как рассудит Богиня. Тогда он вернулся к ней... Ныне же она уже не Дева, владеющая могуществом Охотницы. Будучи Матерью, она со всей силой плодородия соткала заклинание, что привело Ланселета в постель Элейны. Но пора материнства закончилась для нее в тот час, когда она родила Гвидиона. Теперь же она сидела с челноком в руках и, словно тень Старухи Смерти, ткала смерть. "Жизнь и смерть каждого в твоих руках, Мать..."
Челнок стремительно метался из стороны в сторону, то появляясь перед глазами Моргейны, то вновь исчезая; зеленое, коричневое... Зеленое - словно переплетенные зеленые листья леса, по которому они мчались... Животные... Дикий кабан, сопя и похрюкивая, взрывал клыками палую листву; матка с поросятами то появлялась из рощицы, то вновь скрывалась за деревьями... Челнок летал, и Моргейна не видела и не слышала ничего, кроме хрюканья свиньи в лесу.
"Керидвен, Богиня, Матерь, Старуха Смерть, Великая госпожа Ворон... Владычица жизни и смерти... Великая Свинья, пожирающая своих поросят... Я взываю к тебе, я призываю тебя... Если ты вправду так решила, то ты это и свершишь..." Время незаметно скользнуло и переместилось. Она лежала на поляне, и солнце пригревало ей спину. Она мчалась вместе с Королем-Оленем. Она двигалась через лес, ворчливо похрюкивая... Она ощущала жизнь. Но тут послышались тяжелые шаги и возгласы охотников... "Матерь! Великая Свинья!"
