— Думайте об этом, как о сцене, на которой я представляю собственное я, — сказал Калебанец.
— Вы что-нибудь видите? — спросил Фурунео.
Зрительные органы Маккая ощутили ограничительные линии, чувство отдаленной жизни, чьи бесплотные ритмы танцевали внутри цветного овала, как море, ревущее в пустой ракушке. Он вспомнил о своем одноглазом друге и трудности сфокусировать внимание одного глаза без риска быть втянутым в свободное пространство. Почему бы этому чертову дураку просто не купить себе новый глаз? Почему бы…
Он сделал глотательной движение.
— Это самая удивительная вещь, которую я когда-либо видел, — зашептал Фурунео — Вы видите ее?
Маккай описал свое зрительное ощущение.
— Это то, что видите вы?
— Скорее догадываюсь, чем вижу, — сказал Фурунео.
— Попытка видимого изображения не получается, — сказал Калебанец. — Вероятно, я использую недостаточную степень контрастности.
Думая, не ошибается ли он, Маккай понял, что заметил печальное настроение в словах Калебанца. Возможно ли, что Калебанцам не нравится то, что их нельзя увидеть?
— Это чудесно, — сказал Маккай. — Сейчас мы можем обсуждать Калебанца, который…
— Вероятно, внешний облик не связывается, — сказал Калебанец, прерывая. — Мы входим в состояние, для которого не существует лекарств. Это равносильно тому, «Как спорить с ночью», как говорят вам ваши поэты.
Ощущение огромного вздоха вылетело от Калебанца и прошло над Маккаем. Это была печаль, огненная обреченность мрака. Он подумал, что, может быть, не сработало воздействие ангерита. Сила эмоций принесла с собой ужас.
— Вы чувствуете это? — спросил Фурунео.
— Да.
Маккай почувствовал, что глаза ему жжет. Он заморгал, различая элемент цветка, плавающий в овале — ярко красный, на фоне пурпура комнаты, а внутри него переплетались черные прожилки. Медленно он распускался, закрывался, распускался. Он хотел дотянуться, потрогать его горстью сострадания.
— Как прекрасно, — прошептал он.
— Что это? — зашептал Фурунео.
— Я думаю, что мы видим Калебанца.
— Мне хочется плакать, — сказал Фурунео.
— Держи себя в руках, — предупредил Маккай. Он кашлянул. Через него проникали сплетения эмоций. Они были, как частицы, отколотые от целого и отпущенные на свободу, чтобы искать свои рисунки. Воздействие ангерита затерялось в этой смеси.
Образ медленно исчезал из овала. Эмоциональный поток утихал.
— У-и-и-и, — выдохнул Фурунео.
— Фанни Мэ, — осмелился заговорить Маккай. — Что это…
— Я та, кого наняла Млисс Абнетт, — сказал Калебанец.
— Правильно я употребила глагол?
— Точно, — сказал Фурунео. — Прямо в точку.
Маккай взглянул на него, на то место, где они входили в шар. Там, где была дыра, не осталось и следа. Жара в комнате становилась невыносимой. Правильное употребление глагола? Он посмотрел на изображение Калебанца. Что-то еще шевелилось вверху овала, но это не поддавалось описанию.
— Она задала вопрос? — спросил Фурунео.
— Помолчите минутку, — рявкнул Маккай. — Мне надо подумать.
Тикали секунды. Фурунео чувствовал, как с шеи за воротник струится пот. Он ощущал его кончиками губ.
Маккай сидел тихо, уставившись в гигантский черпак. Калебанец, нанятый Абнетт. Он все еще чувствовал последствия эмоционального смятения. Какие-то потерянные воспоминания требовали его внимания, но он никак не мог извлечь их и проанализировать.
Фурунео, наблюдавший за Маккаем, начал подумывать о том, уж не загипнотизирован ли Чрезвычайный агент.
— Вы еще думаете? — зашептал он.
Маккай тоща кивнул.
— Фанни Мэ, где ваш наниматель?
— Не разрешается давать координаты, — сказал Калебанец.
— Она на этой планете?
— Различные измерения, — сказал Калебанец.
— Я не думаю, что вы двое говорите на одном языке, — сказал Фурунео.
— Из того, что я читал и слышал о Калебанцах, это является существенной проблемой, — сказал Маккай, — трудность коммуникации.
Фурунео вытер пот со лба.
— Вы пытались наладить с Абнетт сверхдальний контакт? — спросил он.
— Не будьте тупицей, — сказал Маккай. — Это то, что я сразу же попытался сделать.
— Ну, и?
— Либо Тапризиоты говорят правду и не могут наладить контакт, или она отводит их каким-то образом. Какое это имеет значение? Предположим, я наладил контакт. Как это поможет мне выяснить, где она находится? Как я могу возбудить дело против ученика, который не носит ученическую форму?
— Как она могла подкупить Тапризиотов?
— Откуда я знаю? Ну взять хотя бы то, как она могла нанять Калебанца?
— Понятия о ценности меняются, — сказал Калебанец.
Маккай закусил верхнюю губу.
Фурунео оперся о стенку за ним. Он знал, что привело сюда Маккая. Постоянно встречаясь со странными видами сенсов, никогда нельзя предсказать, что может вызвать их недовольство. Даже то, как ты сформулируешь вопрос, может привести к недоразумению. Они должны были назначить в помощь Маккаю эксперта Зено. И очень странно, что они не сделали этого.
— Абнетт предложила вам что-то ценное, Фанни Мэ? — наконец осмелился задать вопрос Маккай.
— Я предлагаю суждение, — сказал Калебанец. — Абнетт нельзя судить по способу восприятия… дружеский, прекрасный, хороший, добрый.
— Это… ваше суждение? — спросил Маккай.
— Ваш вид запрещает бичевание сенсов, — сказал Калебанец. — Абнетт приказывает, чтобы меня бичевали.
— Почему… вы просто не откажетесь? — спросил Маккай.
— Обязательство контракта, — сказал Калебанец.
— Обязательство контракта, — пробормотал Маккай, взглянув на Фурунео, который вздрогнул.
— Спроси, где ее собираются бичевать, — сказал Фурунео.
— Бичевание идет ко мне, — сказал Калебанец.
— Под бичеванием вы имеете в виду, что вас вздуют, — уточнил Маккай.
— Объяснение «вздуют» предполагает наличие пены, — сказал Калебанец. — Для этого нет подходящего термина. Абнетт приказывает, чтобы меня выпороли.
— Это существо говорит, как компьютер, — сказал Фурунео.
— Позвольте мне урегулировать этот вопрос, — сказал Маккай.
— Компьютер излагает как механическое приспособление, — сказал Калебанец. — А я живая.
— Он не хотел вас оскорбить, — сказал Маккай.
— Оскорбление не переводится.
— Эта порка доставляет вам боль? — спросил Маккай.
— Объясните боль.
— Причинит вам неприятные ощущения?
— Сообщение принято. Такое ощущение объяснимо. Объяснение не встречает соединительной ткани.
