- Ты все равно не поймешь.
- Постараюсь понять.
- Ну что ж, постарайся. По-твоему, родня - значит свои. Не родня - чужие.
- Конечно.
- Не перебивай. Вовсе не конечно. Глупо делить людей на своих и чужих, и уж совсем никуда не годится делить по родственным признакам.
- Не пойму, за что вы ратуете, дядя.
- Серьезно?
- Конечно, серьезно.
- Ну что ж, - Метревели пожевал губами. - Это требовалось доказать. Ладно, давай на конкретном примере попробуем. Ты идешь по незнакомому городу и видишь человека, который лежит...
- ...на незнакомой скамейке.
Метревели смерил племянника взглядом, но сдержался.
- Пусть будет на скамейке. Как ты поступишь?
- Пройду мимо. - Гоги недоуменно пожал плечами. - А вы?
- А я, дорогой, остановлюсь и постараюсь узнать, почему он лежит.
- И он пошлет вас семиэтажным, потому что пьян и не желает, чтобы его тревожили. Что тогда?
- Тогда я буду знать, что по крайней мере в моей помощи он не нуждается.
- И что это изменит?
- А почему, собственно, это должно что-то менять? Просто я исполнил свой долг человека и врача. Ведь это мог быть больной или человек, попавший в беду.
- Всем не поможете, дядя.
- Вздор и собачий бред! - взорвался доктор. - Люди должны помогать друг другу. И не важно, случился с человеком сердечный приступ или его избило хулиганье, заблудился он в тайге или попал в катастрофу. Это гражданский долг человека, Гоги. Неужели непонятно?
- Дядя!
- Оставь, пожалуйста, - Сандро Зурабович поискал взглядом, куда бросить окурок. - Скажи лучше, где тут у тебя пепельница?
- Здесь не курят, дядя Сандро. - Гоги взял из его пальцев сигарету и загасил о внешний выступ подоконника.
Некоторое время оба молчали. После длинной паузы Метревели спросил, продолжая смотреть в окно:
- Скажи, Гоги, если бы этот парень не спас твою Ланико, ты бы так и не пустил нас сюда?
Гоги наклонил голову, делая вид, что рассматривает изображение готических башенок на спичечном коробке.
- Нет, дядя.
- Ну, что ж... По крайней мере откровенно.
Метревели еще некоторое время молча смотрел в окно, потом обернулся к племяннику и ласково потрепал его по плечу.
- Ладно, не переживай. Наверное, я сам во всем виноват. Вечно был занят своей работой, а до тебя по-настоящему никогда не доходили, руки. Считал, что раз ты сыт, одет, учишься, значит, все в порядке.
- Не надо, дядя Сандро...
- Хорошо. - Метревели вздохнул. - А за меня не беспокойся: выдержу. Да и не это важно сейчас. Думаешь, почему Андрей до сих пор не очнулся?
- Откуда мне знать? - пожал плечами Гоги. - Шок?
Метревели кивнул.
- Я тоже так думал. Но дело не только в шоке. Он, кстати, уже прошел. Случилось то, чего я опасался. Андрей сам не хочет приходить в сознание.
- Не хочет?
- Понимаешь, он очень впечатлительный человек. А обрушилось на него за последние полгода столько, что не каждому выдержать. Он держался молодцом. Если бы не этот несчастный случай, возможно, все бы и обошлось. Но его оглушило. Отключились волевые факторы. А подсознательно он уже давно смертельно устал от всего пережитого.
Гоги смотрел на доктора широко раскрытыми глазами. В них читались страх и жалость.
- Что же теперь будет?
- Если оставить все как есть - он умрет.
- Неужели ничего нельзя сделать?
- Для чего же, по-твоему, я здесь околачиваюсь?! - вскипел Метревели. - Надо во что бы то ни стало пробиться в его подсознание. Разбудить интерес к жизни. Чего бы это ни стоило.
Метревели прошелся по комнате, нервно потирая ладони.
- Потому я и заявился к тебе на прошлой неделе. Один сеанс на этой твоей колымаге - и все могло сложиться по-другому. Гипноз, внушение... А теперь... Ну что ты глаз с меня не сводишь? Рога у меня выросли или сияние вокруг головы? В чем дело?
Гоги зажмурился и встряхнул головой.
- Ничего, просто подумал...
- О чем?
- Это неважно, дядя.
Метревели смерил племянника испытующим взглядом.
- Хочешь сказать, что тогда Ланико... - Он закашлялся. Что ее могло сейчас не быть среди живых?
Гоги молча кивнул. Оба мучительно думали об одном и том же. Обоим было не по себе, как бывает с людьми, оказавшимися на краю пропасти, в которую лучше не заглядывать.
Первым опомнился Метревели.
- Бред! Мистика! Так можно черт-те до чего договориться.
Гоги хрипло вздохнул. Доктор взял его обеими руками за плечи, притянул к себе.
- Мы должны помочь ему встать на ноги. Я знаю, на что иду. Будем надеяться на лучшее. Ну, а если... В общем, я свое прожил, а ему, - он с нежностью посмотрел на неподвижного, безучастного ко всему Андрея, - ему еще жить да жить. Готовь свою шарманку, Гоги. И не вешай нос. - Он неожиданно весело усмехнулся. - Что мы знаем о душе? А вдруг сказка о переселении душ окажется правдой? И именно нам с тобой суждено это открыть? Ну, что же ты стоишь? Колдуй, маг!
Серое, мерно колышущееся безмолвие. Блаженное состояние умиротворенности и покоя. У него нет начала и не будет конца. Опять? Откуда эти алые сполохи?! Ярче, ближе... Не надо! Не хочу!! Пусть погаснут!!!
Не хочу? Будто я могу чего-то хотеть! Я? Что значит, я? Серый океан вечности? Или эти алые зарницы в небе? В небе... Значит, есть небо, земля, вода? Какие странные слова... Но ведь они есть - голубое небо, зеленые равнины, хрустальные реки, горы. Горы!!!
Нет-нет. Их не было. Были плоские изумрудные поля... Сады... Облака... Белые-белые... И еще было море... Теплое, синее, ласковое... Песчаные отмели... Золото, синь и голубизна... И белый парус вдали...
Не надо! Было, не было - к чему это? Все проходит. Остается только серое безликое забытье. Безмолвное величественное чередование приливов и отливов. И ничего больше. Никаких зарниц. Никаких сполохов...
- Дядя Сандро! Дядя Сандро!
Метревели открыл глаза и долго взглядывался в расплывчатое белое пятно, пока не понял, что это лицо племянника.
- Зачем... отключил?..
Гоги вздрогнул: голос доктора звучал как-то необычно: высокий, напряженно-звонкий, он словно принадлежал другому человеку.
- Вы устали, дядя. Вам надо отдохнуть.
Тупое безразличие ко всему владело сознанием. Пересиливая себя, доктор разлепил непослушные губы.
- Позови сестру. Пусть введет сердечное.
- Может, врача?
- Не надо, - язык вяло шевелился во рту. - Делай, как я говорю. Сердечное и глюкозу. Понял?
- Да, дядя.
- Который час?
- Половина третьего.
- Ночи?
- Дня, дядя.
Метревели помолчал, собираясь с мыслями.
- Сделаем перерыв. Позаботьтесь об Андрее. Медсестра знает, что надо делать. А ты пойди отдохни. - Голос доктора звенел, словно туго натянутая струна. - Возвращайся к семи часам. Продолжим. Слышишь?
- Слышу.
