— Верить во что-то или нет — личное дело каждого разумного существа. Я сейчас тебе кое-что покажу, а ты подумай. Просто подумай. Человеков здесь мало, но иногда встречаются. Иди сюда, — улыбнувшись, Иломор свернул к одному из прогуливающихся аборигенов. — Утро. У нас возник спор, к какому виду относится моя спутница. Не подскажешь?
Тот разглядывал меня около минуты.
— Не знаю. У меня нет опыта общения с таким видом.
— А с Homo sapiens ты когда-нибудь общался? Я на них похожа? — не дав Иломору времени сориентироваться, спросила я.
— Да, общался. И нет, не похожа.
Опросили ещё несколько аборигенов и получили разный по форме, но такой же по сути ответ. Это наводило на размышления. Почему я не нахожу разницы, а все окружающие сразу же без колебаний утверждают, что я — не человек?
— Мы видим по-разному, — пояснил Иломор, в ответ на мой вопрос. — Некоторые Homo sapiens могут спутать тебя с представителем своего вида.
Мне стало обидно: неприятно чувствовать себя ущербной.
— Смысл тогда вообще в этих изменениях, если я их никак не ощущаю! Только ограничения добавились! — досада выплеснулась наружу прежде, чем я успела взять себя в руки.
— Это подсознательная защита, — мягко сказал Иломор. — На самом деле организм химеры окончательно формируется не сразу, а в течение нескольких лет после того, как произошло слияние. Надо время, чтобы сборное тело приспособилось к самому себе. Думаю, тогда и ты поймёшь, в чём отличия тебя от Homo sapiens.
— То есть через несколько лет я могу сильно измениться? — пытаясь перебороть подступающую панику, уточнила я.
— Скорее всего — да. Но это не опасно. Поскольку ты до сих пор не погибла, то и дальше выживешь.
Но меня напугало не это. Во что я могу превратиться? Бурное воображение подсовывало различные варианты и почему-то большинство из них — неутешительные. Нечто насекомоподобное, червеобразное или даже гуманоидное, но лысое, слепое, глухое и с пятнистой кожей. Накатило истеричное возбуждение, но тут же схлынуло, сменившись благостным спокойствием. Зачем паниковать, пока для этого нет причин? Вот когда начну превращаться в монстра, тогда и буду переживать.
— А можно определить, во что в конце концов превратишься?
— Только при условии, что известно, из каких видов собрано тело химеры, — разочаровал меня Иломор. — Чаще всего получается что-то похожее на один из видов или нечто промежуточное между ними в какой-либо вариации.
Теперь понятно, почему в тоне врача звучало сожаление, когда он говорил, что второй вид определить не удалось. Им наверняка тоже хочется знать, во что превратится в конечном итоге пациент. А уж как мне-то хочется это знать… Встряхнув головой, отогнала неприятные мысли.
— Если уж речь зашла об этом, то как химеры вообще могут существовать?
— Когда мне поручили тебя, я навел справки о химерах. Твой случай первый не только в моей практике, но и во всём нашем государстве, — улыбнулся Иломор. — Шанс выжить у существа-химеры при слиянии меньше, чем один из миллиарда.
— А остаться в своём уме? — спросила я, вспомнив слова врача.
— Один против нескольких десятков тысяч из выживших.
— Это ведь теоретические выкладки? — представшие перед мысленным взором горы трупов подобных франкенштейнскому монстров, покрытые шевелящейся и бессмысленно завывающей толпой таких же, заставили поёжиться.
— Нет, это результаты многолетних практических исследований.
— А откуда у вас такая богатая практика? Штампуете вы этих химер, что ли?
— В момент перемещения существ в Чёрную Дыру они могут притянуться друг к другу, смешаться и таким образом превратиться в химеру. Отсюда и статистика.
— И каковы шансы? — деловито спросила я.
— Чуть меньше, чем одна миллионная.
Перемножив в уме полученные числа и подсчитав количество нулей, я поняла, что сказанное не может быть правдой. А прикинув, сколько в таком случае сюда пропадает не химероподобных рендеров (для получения всего-то сотни нормальных химер) и вовсе впала в прострацию.
— Что-то слишком большие числа получаются. Даже если здесь живут только рендеры, всё равно их должно быть куда больше триллиона… Я даже названия таких чисел в вашем языке пока не знаю.
— Чёрная Дыра — это очень огромное пространство. Очень. Больше любой планеты во Вне. И даже больше сотен, тысяч и миллионов планет, взятых вместе.
Услышанное сначала шокировало, а потом заставило задуматься. С одной стороны, большая часть из сказанного кажется бредом. А с другой, голос Иломора звучит спокойно, как будто сообщая очевидные факты. Можно, конечно, считать всё обманом, а его самого — лжецом, но будет ли от этого польза? Есть ещё один, очень весомый для меня аргумент: куратор на моё недоверие реагировал ровно, приводил свои доводы, но не настаивал на том, чтобы я ему поверила. И почему-то именно это убеждает лучше всех доказательств. Кивнув, я решила для себя не отрицать то, что с первого взгляда кажется невероятным.
— А как часто сюда попадают рендеры?
— В разных местах по-разному. У нас — редко, около пяти на сотник, то есть пять разумных существ на площадь сто на сто километров в год[2].
Я прикинула числа, потом с любопытством взглянула на Иломора.
— Всё равно много. Честно говоря, я бы на вашем месте ликвидировала рендеров, ведь неизвестно, с каким характером попадется, вдруг пойдет воевать со всеми, не похожими на него. Неужели таких не было?
— Разумеется, были. Для них у нас созданы специальные заведения, в которых имитируется кусочек их естественной среды обитания.
— И вы никого не убиваете? — скептически потянула я.
— По крайней мере, стараемся такого не допускать. Ведь по сути рендеры не завоеватели, а жертвы, резко выдернутые из привычной обстановки. А вот в большинстве других стран жизнь рендеров ничего не стоит. Так что советую вспомнить об этом, если решишь покинуть нашу страну, и ещё раз подумать.
— Кстати! — хлопнула я себя по лбу, вспомнив ещё один важный вопрос. — Которое не кстати. Вы ведь меня успокоительным кормите?
— Не совсем точно, но по сути правильно. Да, мы пользуемся методами, частично нивелирующими негативные и слишком сильные переживания. Но не через продукты. Скорее… как бы понятней объяснить… создаем поле покоя.
— Ничего себе частично, — тихо прокомментировала я. Если это — частично, то что же будет, если начнут воздействовать в полную силу? Попавший под действие такого поля превратится в блаженного идиота?
— Совсем недавно, во время нашего разговора… — я замолчала. Не говорить же теперь, что запаниковала. Пока я предавалась размышлениям, как мягче и корректней высказать вопрос, выяснилось, что в этом нет необходимости.
