– У двоих адрес один, – сказала Марина. – Олег Холодов, программист, и бухгалтер Кошкина Татьяна, родом из Екатеринбурга… Супруги? Брат с сестрой? …Мухин Геннадий, сорок лет, инженер… Я думала, в наше время никаких инженеров уже не бывает… Живет тоже по соседству… Алексей Ветлицкий, двадцать шесть лет, связи с общественностью… Переверзева Елизавета, дизайнер… Оба на Болотной ули… штрассе прописаны. Это где?
– В Зюзине, – сказал Артем. – По московским меркам – рядом, но не настолько, чтобы в наш «Перекресток» тащиться. Там у них свои супермаркеты. Похоже, вербовка-то идет по всему югу Москвы… И все сплошь не москвичи, приезжие. Я-то сам с Краснодара.
– А здесь чего?
– Дела, – он неопределенно помахал рукой. – Ну, скажем так: партия позвала. Год, как переехал. Семья пока там осталась, куплю квартиру – привезу. Однако в логике им не откажешь! Москвича фиг завербуешь куда-нибудь. А приезжие – народ доверчивый, боязливый, все схавают…
Хозяйка принялась обзванивать народ из списка. Результат оказался нулевой, сплошь автоответчики. Звонить людям на службу по столь странному поводу нам всем показалось неудобным, и мы договорились, что Марина попозже всех отыщет и пригласит к себе на завтра, в двадцать ноль-ноль. Артем заявил, взглянув на свои поддельные «Картье», что ему пора, и мы оба откланялись. Хозяйка рассеянно кивнула – казалось, мыслями она уже далеко. Сердце у меня колотилось как бешеное, а в голове стоял легкий туман от водки, ненавистного кофе и трехсуточной нормы сигарет. У подъезда душевно попрощались с Артемом. Он сел в потасканную «тойоту», а я всего лишь перешел дорогу и оказался дома.
…декабря 200… года, четверг, вечер
Субъект номер один верит, что реальность – это материальный мир. А субъект номер два верит, что реальность – это материальный мир, который показывают по телевизору.
Виктор Пелевин. «Generation «П»
Опять пытался сосредоточиться, но не мог. Рассуждения Артема казались мне, с одной стороны, логичными, а с другой – надуманными. Впрочем, как и вся ситуация. Каких только странных вещей не случается с людьми в наше время. И насчет зомбирования – может, правда? То-то я в «Перекрестке» словно под гипнозом находился!
Я наконец снял пальто, ботинки и лег на диван, закинув руки за голову и уставившись в потолок. Голова болела, и малость подташнивало. Ничего не ел со вчерашнего дня, но было лень встать. И надо ж такому случиться со мной! Два года живу тише воды, ниже травы, никого не трогаю, починяю примус… Нет чтоб оставить человека в покое!
Из ступора меня вывел телефон. Мужской голос осторожно осведомился, я ли Иван Черных, и я так же вежливо ответил, что он самый и есть. Человек еще более осторожно поинтересовался, не делали ли мне в последнее время каких-либо странных предложений, и я ответил, что делали, и даже более чем странные. После дальнейших экивоков выяснилось, что я говорю с программистом Олегом Холодовым. Он пригласил к себе. Я сверил адрес, который он мне продиктовал, со списком – все было правильно. Тоже почти сосед, десять минут ходу. Опять надел пальто, взял пачку дешевой «Примы» («Парламент» мы прикончили у Марины) и вышел.
Было уже темно. Горели фонари, и хвостатые тени скользили на снегу. Я перешел Чертановскую-штрассе, всю в огнях, гремящую трамваями. Впереди было отделение Сбербанка, на ступеньках которого расстреляли какого-то Савельева, а может, никакого не Савельева, а просто так себе дяденьку. По правую руку – бледно-желтый дом, где я только что был. Я спустился к «Перекрестку». Он сиял, как елка. Нужно было свернуть направо, но ноги сами понесли меня в супермаркет. Отдел на втором этаже был закрыт и за прозрачными дверями абсолютно гол. Ни мебели, ни фикуса. Почему-то я так и думал.
Я спустился на первый этаж. На искусственных елках дрожала мишура. Люди сновали туда-сюда и выглядели оживленными, а может, это мне казалось по контрасту с собственным мерзким настроением. Предпраздничная суматоха всегда наводит тоску, если второй подряд Новый год вам предстоит встречать в компании зеркала и бутылки.
Я миновал три маленьких неухоженных пруда, разделенных дорожками, вышел к серой башне, больше похожей на гигантский спичечный коробок, чем на жилой дом, и поднялся на двенадцатый этаж. Открыл мне высоченный, симпатичный молодой мужик в спортивных штанах и красной майке. Квартира была явно съемная: облезлая, как чулан. В ванной комнате кто-то громко плескался и шумел душем.
Хозяин – это и был Олег Холодов, – доложил, что жена моет голову и сейчас выйдет, затем повлек меня в кухню и задал все те же вопросы: что я видел да что я думаю. Я пожал плечами. Вопросы эти мне сегодня задавали в третий раз, и я уже ничего не думал, точнее, думал слишком много всякого и разного. Если бывает несварение желудка, то почему не быть несварению мыслей? Вот со мной нечто подобное и происходит.
– Седой говорит: убили Савельева какого-то, – сказал Олег. – Возле «Перекрестка». Но мы с женой ничего не видели. Мы были там в двенадцать часов… Потом список… Мы звонили этому Савельеву – не отвечает…
– Утром видал, как в мужика стреляли, – сказал я. – А вот Савельев он или кто – не знаю. Ты лучше расскажи…
– Ой, кто тут у нас? – с любопытством спросил грудной женский голос. Я обернулся.
Придерживая тюрбан из полотенца, в кухню вошла жена Олега. Она была, как и муж, очень высокая и со своими длинными ногами и руками казалась странно неустойчивой, словно детеныш цапли, – похоже, стеснялась своего роста. Темные глаза, вздернутая верхняя губка с пушком, как у Лизы Болконской, брови надломлены к вискам. Нет, я не равнодушен к женской красоте, мне нравятся все красивые люди, и собаки, и лошади (львы, орлы, куропатки etc.)
– Пошли мы за продуктами, – начал излагать свою историю Олег. – Потом поднялись наверх. Заглянули в тот отдел. Сам не знаю, почему этого седого стали слушать. Наверное, любопытство. Сначала подумали: многоуровневый маркетинг. Заполните анкеты, купите сковородку за сто баксов, а в придачу вам «бесплатно» дадут еще одну ненужную другую хреновину… А когда он начал про какого-то Савельева, да еще заявил, чтоб в милицию не ходили, я понял: тут покруче афера. Завтра позвонят и потребуют внести деньги.
– Какие деньги? – спросила Таня с раздражением – У нас что, есть деньги?
– Одного уже убили, – продолжал Олег, проигнорировав ее замечание. – Я думаю, это предупреждение: так будет со всеми, если не заплатите, квартиру не заложите или еще что-нибудь. Или, может, это средство шантажа. Как-нибудь приплетут нас всех к этому Савельеву, будто мы его убили. Посадят и опять же имущество конфискуют.
