Сверху корявыми буквами было написано:
«Уважаемый Семен Иванович! Зная о Ваших финансовых затруднениях, спешу предложить свою помощь. Мне стало известно, что в доме, подлежащем сносу, на ул. Береговой, 13, находится клад. Возьмите и владейте! К сему прилагаю план.
Остаюсь преданный вам — Н.Д.»
Н.Д.? Кто он?.. Сеня озадаченно теребил нос: ни одного знакомого с такими инициалами он вспомнить не мог. Может быть, «неизвестный доброжелатель»?.. Ну конечно! Доброжелатель, и обязательно неизвестный, ведь истинное добро всегда анонимно, иначе о нем бы так быстро не забывали.
Пенкин развернул лист, и… у него подкосились ноги. План! Настоящий, желанный, который снился ему ночами, о котором грезил наяву!..
На кривом квадратике стоял жирный красный крест и подписи: «погреб» и чуть мельче: «левый угол за ларем».
У Сени захватило дух — наконец! В подлинности чертежа он не сомневался. Мама всегда верила в его звезду, а Сеня верил маме. Но вот так, сразу, в самом начале трудового пути?!..
Пенкин, опасливо оглянувшись, спрятал пакет за пазуху и через три ступеньки помчался домой, готовиться к ночной операции.
Счастливый прораб, крадучись и поминутно озираясь, добрался до цели незадолго до полуночи. Улица не освещалась, а фонарик включать кладоискатель предусмотрительно не стал. Повозившись немного со щеколдой у калитки, обливаясь холодным потом, он бесшумно скользнул во двор.
Дверь в доме оказалась незапертой. Внутри, уже подсвечивая себе фонариком, Пенкин благополучно миновал сенцы и вошел в комнату.
Всюду царило запустение. Пыль серым казенным одеялом покрывала пол и немногие, брошенные хозяевами при переезде вещи: стол, комод, два стула-инвалида да в углу массивный сундук с крышкой, узорчато окованной железом.
Но тишины в доме не было. Где-то потрескивало, по углам шуршало, скрипели половицы на кухне. Вдруг за спиной присевшего от страха Сени раздался мягкий, быстрый топоток. Крыса, пытался успокоить себя Пенкин. Сердце выбивало дробь где-то в левой пятке, фонарик прыгал в руке, словно пытался грохнуться об пол и тем покончить счеты с жизнью.
Прошло несколько томительных минут, прежде чем бледное пятно света выхватило толстое железное кольцо под столом. Обхватив столешницу, Пенкин пытался его приподнять — пустые хлопоты! «Да, это тебе не прессованная стружка!» — усмехнулся Сеня и налег на стол всем телом. Гр-рум! — древнее сооружение вздрогнуло и нехотя двинулось с места.
Пристроив фонарик на комоде, кладоискатель, замирая от восторга и ужаса одновременно, поднял тяжелую крышку. Из холодной и вязкой темноты, наполнившей пространство внизу, пахнуло плесенью и болотом. Сене даже почудилось приглушенное кваканье. Он посветил фонариком — на дне тускло мерцала вода, лестница явно отсырела, но выглядела вполне крепкой, и Пенкин рискнул. Зажав в зубах фонарик, он уперся руками в края и поставил обе ноги сразу на вторую ступеньку. В тот же миг гнилое дерево охнуло, и незадачливый кладоискатель полетел в расколовшуюся хохотом тьму…
— Ну как, внучек, не расшибся? — Голос был тих и участлив.
Сеня осторожно открыл глаза. Он сидел в той же комнате на шатком стуле и жмурился от яркого солнечного света, лившегося сквозь чисто вымытые окна. Перед ним на другом колченогом чудище удобно устроился махонький благообразный старичок, почему-то показавшийся знакомым…
— Ты покамест очухивайся, Семен Иваныч, а я тебе кой-чего расскажу, — ласково продолжал дед. — Зовут меня Кузьмой Васильевичем, профессия моя — домовой, а проживаю — в энтом доме, который ты со своей дружиной ломать надумал.
Пенкин начал медленно сползать со стула.
— Э-э, парень, ну чо ты, как девка, сразу — в обморок!.. Домовых не видел? — Кузька нагнулся и легонько дунул ему в лицо.
— Где я? — едва размыкая губы, спросил Сеня.
— Да здеся ты, на Береговой, куда и пришел! — обрадовался Кузька. — Да ты, никак, не признал меня?.. Я вчера вам малость сакаватор покурочил, — несколько смущенно напомнил он.
— А, так вы — хозяин? — в свою очередь обрадовался Пенкин. Неизвестный доброжелатель — вы? Письмо вы подкинули? Про клад?
— Подкинул, — сознался домовой. — Прям в ящик сунул, для скорости. Больно поговорить надо.
— Уф-ф! — облегченно вздохнул Сеня. — А я-то вообразил!.. — Он хохотнул. — Но давайте о деле. Велик ли клад? Золото, камни, валюта?.. Сколько процентов дадите? — Пенкин вытащил записную книжку и «Мицубиси», готовясь произвести необходимые расчеты.
Кузька запустил пятерню в кудлатую бороденку и начал яростно ее расчесывать.
— Уж не обессудь, Семен Иваныч, с кладом-то я тебя того… надул…
— Позвольте! — Сеня почти физически ощутил, как Синяя птица, кружившая над головой, снова начала набирать высоту. — Вы хозяин дома?
— Не, хозяев нету, все, считай, уже съехали. Таперича тут коммуналка.
— И что вы от меня хотите? — догадываясь о цели свидания, спросил Пенкин.
— Вот ты кто? — начал издалека Кузька. — Построитель! Значит, первое твое дело — строить, а не рушить. А ты с чего начинаешь? Еще и на пятак не сделал, а уж портишь на гривенник.
— Кузьма Васильевич, здесь вы не правы! — перебил Сеня, внутренне ликуя, что разговор поворачивает в нужное русло. — Философия жизни: ненужное, старое снести, чтобы освободить место для нового. И мне непонятно, почему вы так нервничаете? Дадут вам квартиру со всеми удобствами: тепло, светло и мухи не кусают. А тут… — он презрительно обвел глазами стены, — пыль да гниль, было бы по чему убиваться!
— Э, мил человек, своя земля и в горсти мила! А в энтих, железобетонных, куда ты собрался меня отселить, лишь ревматизм наживать. Не климат нам тама: печи нету, о батареи только задницу обжигать. Опять же ставенок нету, от земли далеко… Да только дело посерьезней, потому и вызвал тебя сюды.
— Так в чем же состоит дело? — задал наводящий вопрос Пенкин, явственно ощущая легкое хлопанье синих крыльев возвращающейся из поднебесья птицы счастья.
— Я про память поколений толкую. Сохранить ее надоть! В целости да сохранности — в образе нашего дома. Семнадцатый век! Не кот чихнул. Опять же Елизар Матвеевич ставил, заговорил дом от огня, от воды, от людской хулы, да вот от сакаватора — не сообразил. И то сказать, где ему было догадаться! Этих тупорылых тогда в наличии не было.
— Все памятники архитектуры, Кузьма Васильевич, в Горске давно взяты на учет, под охрану государства. А если вашего дома в списках нет, значит, он никакой ценности не представляет и подлежит сносу, веско добавил Сеня, прикидывая, сколь же удастся содрать с деда за отсрочку.
