Барабанный пульс участился. Молли делала прыжок за прыжком — черные волосы взлетали от дикой пляски над слепым серебром линз, рот сжался в линию, губы побелели от напряжения. А под ней гудела и скрежетала Площадка, и нитехи повизгивали от удовольствия.
Тех втянул нить обратно, но не до конца: держа беспалую руку на уровне груди, он стал вращать нить перед собой, образовав призрачный многоцветный круг диаметром около метра. Словно загородился щитом.
И тут Молли как будто прорвало. Это трудно было назвать танцем — так мечется сорвавшаяся с цепи бешеная собака. Она резко подпрыгнула, прогнулась в воздухе и, сделав рывок в сторону, приземлилась обеими ногами на алюминиевый блок двигателя, прикрученный проволокой к одной из спиральных пружин. Я зажал уши ладонями, сила звука, с которой загрохотала Площадка, бросила меня на колени, голова моя закружилась, я подумал, что и сама Площадка, и карниз с сидящими на нем нитехами, сорвавшись, рушатся вниз. Мне уже виделось, как мы падаем на Ночной Город, как ломаются от удара лачуги, разлетается недосушенное белье и несчастные наши тела разбиваются о городские плиты, словно гнилые фрукты. Но тросы выдержали, и Площадка продолжала взлетать и падать подобно безумному металлическому морю. И Молли продолжала танцевать на его волнах.
И уже перед самой развязкой, перед тем как тех в последний раз взмахнул своей нитью, я увидел на его лице выражение, которое, по-моему, просто не могло принадлежать ему. Это не было страхом, и это не было гневом. Скорее это были неверие, изумление и непонимание одновременно, смешанные к тому же с чисто эстетическим отвращением ко всему, что он здесь видел и слышал, — и к тому, что происходило с ним. Он опять втянул в палец вращающуюся нить и, когда призрачный диск уменьшился до размеров тарелки, взметнул руку над головой и рывком ее опустил: кончик большого пальца, словно сделавшись вдруг живым, метнулся в сторону Молли.
Но Площадка унесла Молли вниз, и нить прошла над самой ее головой — чтобы затем, в упругом развороте, возвратиться к своему хозяину, взлетевшему на гребне встречной волны. Нить должна была без вреда пройти над его головой и вернуться на место в алмазную твердь сустава. Вышло иначе: она отсекла ему кисть. Перед техом в Площадке образовалась брешь, и он шагнул прямо в нее: так уходит в воду ныряльщик, неторопливо, с нарочитым изяществом, — сбитый камикадзе на своем пути вниз, в Ночной Город. Но я думаю, есть еще одна причина, объясняющая этот прыжок. Напоследок, перед тем как уйти в глубину, он хотел подарить себе несколько секунд тишины, которых он был достоин. Не ловкость и не отвага соперницы убили его — его убил культурный шок.
Нитехи заорали как резаные, но кто-то уже выключил усилитель, и Молли, с бледным, без тени чувства лицом, покачалась еще немного с Площадкой, пока та наконец не остановилась и в медленно возвращающейся тишине не осталось ничего, кроме затухающего гуда измученного металла да скрипа трущихся друг о друга ржавых частей.
Мы обшарили всю Площадку в поисках отрезанной кисти, но так и не нашли ее. Все, что мы обнаружили, — это изящный срез на одном из кусков ржавой стали, который оказался на пути пролетающей нити. Поверхность его сверкала, словно свежее хромированное покрытие.
Мы так и не узнали, приняли ли якудза наши условия, да и вообще — дошло ли до них наше послание. Насколько мне известно, программа по-прежнему дожидается Эдди Бакса на полке в подсобке сувенирной лавки на третьем уровне вокзала Сидней-Пять. Оригинал программы они, скорее всего, продали обратно «Оно-Сендаи» еще несколько месяцев назад. Но, может, они и приняли передачу пирата, ведь до сих пор по мою душу так никто и не приходил, хотя минул почти год. Но даже если они и появятся, то сперва им придется повторить наш долгий подъем сквозь тьму, мимо часовых Пса, а я, если на то пошло, уже совсем не похож на Эдди Бакса. Я предоставил это Молли — ей и местной анестезии. И мои новые зубы уже почти прижились.
Я решил остаться здесь, наверху. В тот раз, когда я увидел его, появившегося на противоположном краю Площадки, до меня вдруг дошло, насколько я все-таки пуст. И еще я понял, что мне до тошноты надоело быть корзиной для чьего-то белья. Зато теперь почти каждую ночь я спускаюсь вниз и навещаю Джонса.
Мы теперь с ним партнеры, я и Джонс, — ну и, конечно, Молли. Молли устраивает наши дела внизу, во «Взлетной полосе». Джонс по-прежнему живет в своей «Стране развлечений», но цистерна у него куда как больше, и раз в неделю ему подвозят свежую морскую воду. И кайф у Джонса есть, когда ему надо. Он по-прежнему разговаривает с детишками с помощью рождественских фонариков, но со мной Джонс беседует через экран дисплея. Новый прибор гораздо лучше того, что был у него на флоте. Я установил его в гараже, который снимаю неподалеку.
И все мы зарабатываем неплохие денежки, побольше, чем я зашибал раньше, потому что «кальмар» Джонса может прочесть следы любой информации, которая когда-либо во мне побывала. Он выдает все это через наш новый дисплей на языке, который я теперь без труда понимаю. Так что мы много чего узнали о всех моих бывших клиентах. И однажды настанет день, когда я отправлюсь к хирургу, чтобы выковырять весь этот кремний, запрятанный у меня в железах. И останусь жить лишь со своей памятью и ничьей больше, как и другие люди. Но какое-то время я еще потерплю.
А пока здесь у нас, наверху, все в полном порядке. Я посиживаю себе в темноте, покуриваю китайские сигареты с фильтром, слушаю, как капает с геодезиков влага. Только здесь, наверху, еще можно услышать, что такое настоящая тишина — если, конечно, парочка нитехов не вздумает станцевать на Дохлой Площадке.
Такая жизнь многому учит. И если с помощью Джонса я разберусь еще в нескольких мелочах, я стану самым техничным парнем в городе.
Перевели с английского Александр ЕТОЕВ, Андрей ЧЕРТКОВХотите побороть недуг? Добро пожаловать виртуальную реальность.Для человека, подверженного той или иной фобии, повседневное существование таит в себе множество коварных подвохов. Однако большей части неприятностей удалось бы счастливо избежать, имей несчастный возможность без опасности для жизни поупражняться в решении больных для него проблем. И виртуальная реальность, мечта киберпанков, уже готова предоставить таким страдальцам возможность справиться с болезнью… Элен слишком хорошо знает, что стеклянный лифт, в котором она очутилась, вот-вот тронется с места и стремительно помчится ввысь; у нее кружится голова, подгибаются колени, выступает холодный пот — словом, все как всегда! И тут… она снова видит себя в лаборатории Университета Эмори (США). «На первый раз достаточно», — говорит психолог Барбара Ротбаум, работающая с пациентами, подверженными боязни высоты и другим фобиям. Собственно, сам принцип терапии отнюдь не нов: больные попадают в ситуации, коих более всего страшатся: в стеклянный лифт, как Элен, или же в общество омерзительных тварей, как мученики арахнофобии (боязнь пауков), происходит это с помощью установки, называемой «Быстродействующее Графическое Автоматизированное Рабочее Место». Компьютер за доли секунды воссоздает именно тот мир, который зритель на дух не переносит. «На дисплее видны рисунки, напоминающие мультипликацию, — поясняет Ротбаум, — но стоит лишь надеть информационный шлем, и через 20 секунд все становится реальностью». Действительно, впервые взглянув в виртуальном мире вниз с высоты, Элен испытала те же физические симптомы, что и наяву, однако после семи сеансов она и девять ее товарищей по несчастью практически полностью избавились от своих страхов. «Дело в том, что ВР намного реалистичнее нашего воображения, однако справиться с ней значительно легче, чем с подлинной реальностью», — утверждает профессор Джеральд Дэвисон. Правда, на нынешний момент лечебное применение ВР ограничено чисто физическими ситуациями, ибо проблемы (и страхи!), возникающие при человеческом общении, пока что с трудом поддаются моделированию. Одним из пионеров этого направления является д-р Уолтер Гринлиф, чья фирма Greenleaf Medical Systems уже несколько лет систематически использует ВР в качестве оригинального тренажера для лиц с физическими недостатками. Вот проект «Инвалидная коляска»: надев информшлем, пациент в виртуальном мире свободно катается по улицам города и коридорам зданий, в реальности для него недоступным. Это не эффектный аттракцион, как можно подумать, а исследование весьма серьезной проблемы: как следует планировать городские постройки для удобства передвижения в них человека в коляске? Не слишком ли крут пандус, не узки ли лифты и двери? Путешествуя по виртуальным копиям зданий, инвалид самостоятельно выявляет подобные недостатки. «Мои пациенты наслаждаются непривычной свободой передвижения, а заодно учатся искусно управлять коляской», — радуется Гринлиф. Вскоре его подопечные, спокойно пребывая у себя дома, смогут регулярно «ходить» на работу в качестве teleworkers — тружеников виртуальной эры! Что до технической реализации проекта, то разрабатывается оригинальная концепция коллективного использования множества компьютеров, соединенных в высокоскоростную сеть. Предполагается, в частности, установить связь между рабочими местами инвалида и его лечащего врача, дабы последний постоянно был в курсе самочувствия пациента. Немаловажно также, что «телеработнику» совсем не обязательно иметь дома мощный дорогостоящий компьютер — свою ВР-картинку он получит по кабелю из вычислительного центра. Медики из Вашингтонского университета используют ВР для экспериментального лечения пациентов, страдающих болезнью Паркинсона. Одним из ее симптомов является акинезия: на плоскости больные либо вообще не способны сдвинуться с места, либо с трудом передвигаются короткими шаркающими шажками. Как ни странно, но при этом они без особого труда ходят по лестнице и преодолевают невысокие препятствия! Сей парадокс лег в основу терапии, предложенной директором Лаборатории координации человека и машин при Вашингтонском университете, д-ром Сьюзен Уэгорст.
