Приближались новогодние праздники. На площади города установили нелепую искусственную ёлку, напоминавшую это волшебное дерево только с большого расстояния. Каждый раз, когда Боря проходил мимо неё, он удивлялся её несуразности: разве могут полосы какого-то зелёного брезента, натянутые на каркас, заменить пушистую ель? Но очень быстро он забывал о своём возмущении и каждый раз, снова видя этот шедевр дизайна, вспоминал, что живёт в очень странном мире.
Мнение Саши по этому поводу было категоричным:
— Успокойся, — видно, он не склонен был долго обсуждать преимущества дешёвых подделок под новогоднее волшебство. — Если в следующем году вместо этой поделки поставят табличку с надписью «Ёлка» на шесте и обернут её лентой с надписью «Гирлянды», никто даже не заметит.
В это время они сидели в зале ожидания, вот-вот должна была подойти клеть. Настроение у Бориса было почему-то подавленным. Возможно, потому, что снова нужно было идти на новый горизонт. Но нет, даже не это. Просто идти надо было одному — Сашу оставляли на пятидесятом горизонте.
По договорённости, его должны были перевезти на клети, но потом оказалось, что это по какой-то причине невозможно. Вначале Боря пытался возмущаться: как, пешком что ли идти? Но Михалыч долго дебатировать не стал:
— Там два рудоспуска переполнены, руду бросать некуда. Ты что хочешь, чтобы из-за тебя четвёртый участок остановили? Или на руках тебя перенести?
Когда спустились в шахту, озлобленный Борис начал неохотно собираться. Саша, пробегая мимо, на секунду остановился:
— Что, пешком пойдёшь?
— Угу… — пробормотал наш герой, бросая свои нехитрые пожитки в сумку.
— Дорогу хоть найдёшь?
— Попытаюсь.
Конечно, не дело машинисту бегать пешком, не на это он учился. Но раз надо — значит надо. Через несколько минут Боря уже подходил к уклону, ведущему на сотый. Он редко ходил по шахте пешком, предпочитая передвигаться на транспорте. Но дорогу на новый горизонт, конечно, знал. Да и что её знать? Иди себе по уклону да иди.
Видимо, всё же, спокойно этот день отработать ему было не суждено. Через пару сотен метров из-за поворота показалась полосатые пластиковые «ежи», которыми в шахте перекрывают выработки. Проход был закрыт, слышался свист и рокот буровой установки. Недоумевая, как могут перекрыть одну из магистральных выработок, Боря сделал несколько шагов за ограждение. Тут же к нему подскочил какой-то полноватый мужичок и закричал:
— Поворачивай назад! Тут нет прохода. Не видишь что ли?
— А как же на нижние горизонты попадать? — удивился Боря.
— Через подсечку! — прокричал в ответ мужичок и перечислил выработки, по которым нужно идти. — Да ты не заблудишься. Там сейчас все машины ездят, по следам увидишь… А тут ещё дня два будет перекрыто, кровлю укрепляем, — добавил, видя, что недоумение во взгляде Бориса не трансформируется в действие. — Поднимешься метров на тридцать назад и поворачивай направо. Дальше — иди, как я сказал.
Ничего не оставалось делать, только развернуться и идти на так нелюбимую им подсечку. Этим страшным словом назывались горизонты, где непосредственно велась добыча руды. И, хотя машинисты электровозов работали в тесном контакте с добычными участками, сами на подсечке бывали обычно не чаще двух раз в году: в очередной раз отрабатывая свои действия при введении плана ликвидации аварии. Стоит ли пояснять, что эти таинственные места с гораздо менее упорядоченными и, к тому же, постоянно меняющимися выработками очень не любили все, кому посчастливилось там не работать?
Покинув уклон, он словно оставил цивилизацию. Кривая дорожка петляла в теле матушки-земли совершенно причудливым образом. Местами приходилось обходить такие буераки, что наш герой удивлялся: как тут вообще могла проезжать какая-либо техника, пусть даже и рудничная — неубиваемая? Местами прямо по почве текли ручейки какой-то грязной жижи, встречались небольшие лужицы и даже озерца. Воздух стал гораздо хуже — луч фонаря выхватывал из темноты сизоватую дымку. Не перестающий материться Борис вдруг вспомнил анекдот про шахтный воздух. Тот, в котором старый шахтёр приехал в санаторий на море, но долго не выдержал — испытывал сильный дискомфорт оттого, что там совсем не видно воздуха. Почему-то от этого глупого анекдота на душе немного полегчало. Он вспомнил волшебный воздух приморского посёлка, то, как Людина грудь грела его торс сквозь майку, когда они поздно ночью в обнимку возвращались в свой домик, улыбнулся, поправил сумку на плече и двинулся дальше.
Людей совсем не было, зато два раза приходилось разминаться с ПДМ. В первый раз выскочившая из-за поворота огромная машина чуть не размазала нашего героя по борту, едва не закончив, таким образом, преждевременно наш рассказ. Видно, за рулём сидел кто-то, мечтавший о карьере гонщика. Огромная туша пронеслась мимо на запредельной скорости в нескольких сантиметрах от вжавшегося в рельеф борта Бориса, попутно обдав его выхлопными газами и обрызгав какой-то горячей жидкостью.
Во второй раз вышло немного получше: ему удалось нырнуть в какую-то отходящую выработку и благополучно пропустить машину. Выйдя из своего укрытия, он понуро пошёл дальше, но вскоре понял, что идёт куда-то не туда. Следов на почве стало гораздо меньше, да и суше стало — лужи почти пропали. Подустав и совсем потеряв интерес к достижению конечной цели, Боря брёл вперёд, пытаясь, тем не менее, определить по каким-нибудь признакам верное направление. Он помнил слова мужика: обратно на уклон можно выйти по слоевому орту?24/17 или, если пропустит поворот, то по транспортной сбойке?2. Но нигде не было видно корявых букв «СО 24/17» или «ТС-2», которые бы свидетельствовали, что он на правильном пути. Ещё он знал, что, по идее, в направлениях, ведущих к откаточным горизонтам, должна быть сильная (или хоть какая-нибудь) встречная вентиляционная струя. Но чем дальше он заходил, тем слабее делалось всякое движение воздуха.
Становилось как-то тихо и тревожно. Из соседних выработок отчётливо слышались то потрескивание, то отдалённый гул вентиляторов местного проветривания. По-прежнему не встретилось ни одного человека. Поэтому, когда вдалеке замаячило пятно чьего-то фонаря, он только обрадовался. Показавшийся человек, видимо, вышел из-за какого-то угла и никуда не собирался идти, поджидал Бориса. Фонарь светил прямо ему в лицо.
— Эй, кто идёт? — закричал фонарь мощным баритоном.
— Кто, кто?! Я в пальто! — ответил Борис, удивлённый столь навязчивым вниманием к своей персоне.
— Никак руду нашу п**дить? — не унимался фонарь.
