Так рассуждал я, ковыряясь в своем вегетарианском винегрете. Проницательный читатель уже, видимо, понял суть дела, тем более что здесь я даю концентрат относящегося к данному вопросу. Но мы пока не понимали ведь наша жизнь состояла из великого множества больших и мелких событий. В экипаже каждый был занят своим делом и мало интересовался делами чужими. Планетолог, например, и его верный кибер бурили планету в разных местах, изучая недра. Мне до сих пор кажется, запрети ему бурить — и он завянет, как незабудка. Космофизика интересовало магнитное поле Афсати и, как он говорил, места, где пересекаются планетные параллели с меридианами: там пучности всех видов излучений. Интересно ему было и отсутствие слоя Хевисайда, что вынудило нас с целью обеспечения связи подвесить над планетой восемь трансляционных суточных спутников. Астроном составлял графики возмущений в движении трех лун Афсати и тем был счастлив. Океанолог ушел в сине море, одно из десяти, украшающих лицо Афсати. Появлялся на базе раз в три дня, озабоченный и пахнущий свежестью. Ну, я биолог, корабельный врач — и этим все сказано.
В науке тысячи специализаций, но всякий экипаж численно ограничен, и потому мы совмещаем специальности, и потому же среди астронавтов всегда вынужденно ценилась не столь глубина, сколь широта знаний — кроме, естественно, своего предмета. Результаты наблюдений поступали в разных видах на предварительную обработку к Леве Матюшину — корабельному статистику. А уже потом в земных институтах над ними трудились те, кто, собственно, и делал открытия, обобщая добытые нами материалы.
Вася у нас ремонтник, механик широкого профиля, то есть иногда заменяет изношенную деталь на новую, и делом не измучен. Потому помогает мне: общение с животными его радует. Их с ним тоже. Свою доброту Вася оттачивает именно на животных, а уж затем распространяет на нас.
— …Да, конечно, метаморфозы, — продолжал капитан. — Меченный Васей зебрер вылез из озера в облике ушастика. Сменил амплуа: был хищником, стал травоядным. А? Каково?
— Согласен, — добавил Вася, — дело не в обличье, а токмо в том, кто что ест. Хотя, с другой стороны, жвачность требует и внешнего оформления. Кто в тигровом обличье полезет на газон центрального парка резеду кушать? С ума сойти.
Вася нет-нет да и скажет что-нибудь такое-этакое. В еде он дока. А что, если это так и есть: обличье — вторичный фактор, а главное — кто чем питается… Но зачем это Афсати? Вот я был всеядным с мясным уклоном, а сейчас в Пасху, когда у нормальных людей большая еда, я жую салатики, харчуюсь, как какой-нибудь длинноухий кролик, хотя шерсть на мне почти собачья…
— А сколько летяг у нас на складе? — неожиданно вырвалось у меня. Капитан посмотрел на Васю.
— Десяток в работе, — отвечал тот. — Каждая закреплена за одним зверем. Следит, пока тот не бросится в озеро, после чего прикрепляется к другому объекту. На складе еще штук двадцать наберем.
— А в чем дело? — спросил капитан. — Может, мысль появилась, а?
— Так, — ответил я. — Мыслишка. Стоит просканировать площадь и сосчитать всех зверей. И по отдельности — хищников и травоядных.
— Ежели учитывать и в лесах, то только в инфракрасном диапазоне, а в нем кто хищник, кто наоборот — понять невозможно. Будем на открытых местах по видам, а в зарослях всех чохом. Хотя я не знаю, зачем это надо. — Вася опять впал в задумчивость, что у него было одним из признаков насыщения.
— Если что учитывать — то это моя стезя! — На выразительном удлиненном лице Льва Матюшина читалась готовность статистически обработать предстоящие результаты наблюдений.
— Вот и ладненько, завтра с утра запустим остальных летяг. Пусть считают.
— Да, и итоги на каждые сутки. По видам…
Летяги ежесуточно питали Льва данными наблюдений. Лев обобщал. Получалось, что за неделю количество жвачных, выходящих из озера, не изменилось, как и число хищников, ныряющих в озеро.
— Но общее поголовье, фиксируемое в лесах, — докладывал Лев, — имеет слабо выраженную тенденцию к снижению. Экстраполируя, придем к выводу, что лет через десять зверей на Афсати не останется.
— Ну сколько там леса мы сканируем, сто квадратных километров. Разве можно за всю планету говорить.
— Я понимаю, но факты… — Чувствовалось, Льву чем-то близка мысль о предстоящем обеззверивании планеты.
Прошла еще неделя. В кают-компании все мощно ели после трудового дня, а я робко закусывал компот бутербродом с говядиной и чувствовал, что это начинает мне нравиться. Мне даже захотелось погладить карчикалоя, но я воздерживался, вдруг уколюсь. Все, конечно, улавливали слабые признаки моего выздоровления, но вида никто не подавал. Душевная деликатность в высшей мере присуща членам нашего экипажа, капитан за этим строго следит.
Интересно, что пока я не стал вегетарианцем, то ходил вне лагеря свободно, никого не боялся, и все мне уступали дорогу. А теперь, я заметил, даже мелкие всеядные на меня зубы скалили. И стервятник, постоянно висящий над базой, пару раз пикировал на меня, гад. Не в том смысле гад, что на пузе ползает, а в смысле намерений. Пикировал — свистя, выпучив глаза и выставив когти. И хотя он промахивался, из лагеря я выходил только в сопровождении карчикалоя. Он небрежно позванивал, не то чтобы охранял меня, достаточно было его присутствия…
Впрочем, один раз на меня кинулся было зебрер саблеусый Рамодина (так по энциклопедии) и нарвался на карчикалоя. Было на что посмотреть, мы потом много раз прокручивали эту запись, сделанную летягой. Карчикалой гонял зебрера как Сидорову козу, по ближним холмам и перелескам, трепал его за шиворот и филей и вернулся, геройски держа в зубах зеленый откушенный хвост в поперечную черную полоску. После такой взбучки у зебрера от нервного и физического потрясения сдвинулся генетический аппарат. Мне говорят: не может такого быть, чтобы хромосомы перепутались. Я и сам знаю, но чем иначе объяснить появление популяции бесхвостых зебреров, которую обнаружили последующие экспедиции?
Лев доел вырезку, отложил серебряную вилку.
— Я тут подсчитал, капитан, картина та же. Сколько в озеро хищных вошло, столько травоядных вышло. А общее поголовье продолжает уменьшаться. Выводы делайте сами.
— А я, — сказал океанолог, — в море недалеко от берега обнаружил зону тумана. Очень похожа на нашу озерную. И животные там обитают. Думаю, такие зоны по всей планете разбросаны.
— Это можно было предвидеть. А выводы делать рано, продолжим наблюдения. — Авторитет нашего капитана был настолько высок, что мы даже не обсуждали его распоряжения. — Получается, что в лесах хищники поедают травоядных с такой скоростью, что численность последних не успевает восстанавливаться. Вот о чем надо думать.
