Андрей схватил лопату и зло ударил ближнюю березу по гладкому тонкому стволу. Береза послушно вздрогнула. Энергично орудуя лопатой, выкопал квадратную яму на два штыка. Передохнул. Достал из сумки ржавый столовый нож. Ковырнул одну стенку, другую, но и так было ясно, что камнем и не пахнет. Если бы лопата хоть разок звякнула о камушек можно было бы поставить крест на этом массиве, а теперь придется повозиться...
Он для страховки еще поковырял ножом. Попадались лишь мелкие камушки. Вздохнув, приготовил почвенный журнал и стал описывать прикопку, нещадно сокращая слова. Затем он плюнул на указательный палец, провел им по верхнему горизонту почвы и густо намазал в журнале рядом с описанием. Правда, по методике полагалось сначала сделать мазки, а потом уже описывать горизонты, но Андрей делал наоборот, потому что не мог терпеть, когда вымазанные пальцы сохли. Так он сделал еще два мазка, отложил в сторону и извлек из кармана мешочек. Набив его комками почвы, он сунул туда этикетку, заполненную как попало, и удовлетворенно выпрямился. От передвижения на корточках вокруг прикопки ноги совсем онемели.
Осталось прикинуть количество деревьев, пней и валежин на гектаре...
Солнце уверенно ворвалось в лес, и вся округа покрылась строгими тенями от стволов и неясными пятнами от сонных крон. Березы стали казаться застывшими струями, которые вырвались из земли. С тонких веточек закапало. Застрявший там снег спешил вниз. Капли монотонно пробивали тонкую корочку наста, оставляя ровные синие дырки.
Андрей закрыл глаза и подставил обветренное лицо под лучи, которые рассекли ближайшую березу. Сразу вспомнилось начало сезона, июнь и первый колхоз...
За две недели он сделал триста гектаров освоения в пашню. Ему дали старый грузовик с дырявыми бортами и двух восьмиклассников. В семь утра, плотно позавтракав в столовке на талоны, Андрей подходил к конторе, важно устраивался на ступеньках крыльца.
Первым всегда появлялся белобрысый Васька, усаживался рядом и начинал рассказывать про сеструху: какая она ломучая, вредная и задавака, а сеструхе шел третий год от роду.
Юркий Ванька, как обычно, опаздывал и, чтобы оправдаться, начинал восторженно перечислять содержимое старой хозяйственной сумки, которую каждое утро его мать набивала жратвой.
Лениво подкатывал грузовик. Ребята без команды сигали в кузов. Андрей подавал им тяжелую сумку, лопату и, рванув, громыхающую дверцу, помещался в кабине. Шофер дядя Миша степенно жал протянутую руку, надвигал на самый лоб заляпанную кепку и спрашивал осторожно: "Сегодня куды попрем?"
Машину он водил с отчаянной злостью, не тормозя перед колдобинами. На поворотах Андрею хотелось выскочить, но он лишь украдкой поглядывал на спидометр, который не работал. Каждый лихой вираж дядя Миша сопровождал набором слов и плевками.
Когда приезжали в лес, дядя Миша становился послушным и смирным и исполнял все приказания Андрея. Обычно он извлекал из-под сиденья топор и аккуратно затесывал деревья.
Пока Васька нарочно долго ковырялся в земле, Андрей с шустрым Ванькой успевали промерить учетную площадку. Андрей шел впереди, выбирая направление и разматывая рулетку, Ванька крепко прижимал начало ленты к стволу и нетерпеливо ждал сигнала, чтобы двигаться к следующей отметке. Дядя Миша следовал за Андреем и метил на деревьях край площадки. Если лес попадался густой, Андрей закладывал площадки размером двадцать пять на двадцать метров.
Закончив промеры, Андрей сматывал рулетку, подходил к Ваське и проверял мазки и образец. Васька охотно занимался с почвой, потому что не надо было пробираться сквозь кусты. Андрей выдерживал паузу, доставал из полевой сумки дюралевую складную "вилку" и спрашивал:"Кто сегодня будет мерить?"
Ванька и Васька бросались к нему с полными надежды глазами. Хотя каждый из них знал, чья наступила очередь. И тот, кому предстояло сегодня измерить все деревья на учетной площадке, важно принимал "вилку", не торопясь подходил к угловому дереву и звонко выкрикивал: "Береза - диаметр сорок!", перебегал к следующему дереву: "Береза - диаметр двадцать!".
- Погоди! - кричал Андрей. - Я еще перечетки не приготовил!
Затем начинался ритуал. Счастливчик обходил дерево за деревом, громко выкрикивая диаметры. Андрей ставил в перечетки жирные точки карандашом и рисовал "домики". А дядя Миша с покорным видом затесывал измеренные деревья, валежины, пни...
Капля упала на щеку Андрея, он вздрогнул, открыл глаза и досадливо закрутил головой.
Какая была жизнь! Но уже со второго хозяйства лафа кончилась. Подоспел сенокос, за ним - силос, а там - уборочная, и если еще удавалось выбить какую-нибудь колымагу, то уж рабочих - никогда...
Опять придется туфтить.
Андрей смерил шагами квадрат десять на десять, прикинул количество деревьев и сел оформлять перечетку на нормальную площадку, внося соответственные коррективы. Закончив вычисления, убедился, что количество деревьев и пней на гектар примерно отвечает натуре. Но, поразмыслив, для гарантии добавил пару берез в самую маленькую градацию и стал спихивать в сумку нож, мешочек с образцами, почвенный журнал.
Когда Андрей поднялся выше по еле заметному склону, стали чаще попадаться пятна молодняка. Он обходил их стороной. Так, постепенно продвигаясь к водоразделу, сделал еще две прикопки. Но скоро среди березняка замелькали сизые осины, густо попер тощий шиповник.
Андрей в очередной раз вонзил лопату в землю. Раздался лязг железа о камень. Он отвалил смерзшийся керн и поднял плитку красноватого цвета. Царапнул ее ножом. Кембрий. Отшвырнул плитняк, развернул карту. По горизонталям получается - где-то здесь. Придется свернуть вправо. Он провел жирную линию и нарисовал на ней три заштрихованных треугольника, знак закаменелости.
Скользя сапогами, двинулся вдоль склона. Верхняя граница освоения была ясна. Теперь он приближался к лесной дороге, по которой рассчитывал спуститься к речке, а от нее вернуться в деревню.
На сегодня этого вполне хватит. Да и чертовы "лапти" промокли. Не хватало подцепить простуду и свалиться. Тех бы сюда, кто составляет такие дурацкие планы. Уже неделя, как по закону полевой сезон кончился, а ты все равно вкалывай, пока не загнешься...
Ближе к дороге высились обгорелые снизу лиственницы. Они казались скелетом, на который опиралась вся эта рыхлая масса берез. Несколько раз из-под ног взлетали черные угрюмые глухари и, хлопая крыльями по воздуху и тонким веткам, исчезали в зарослях. Каждый раз при такой встрече Андрей вздрагивал от неожиданности и ругал здоровенных птиц словами дяди Миши.
Поднявшись в очередной раз на пригорок, Андрей остановился. Ему почудилось, что где-то совсем близко раздался выстрел. Он сорвал подмороженную ягоду шиповника, пососал ее, выплюнул. Наверное, ветка треснула.
