- Сид?
- Парень, с которым мы идем сегодня в кино. Это долгая история. Тиффани дала мне неправильный номер, и там оказался парень в нижнем белье. Он квантовый физик. Он собирался остановиться в "Риальто", но у Тиффани на него ничего не было.
Основной смысл дуализма волна/частица состоит в том,
что электрон не имеет точной локализации в пространстве.
Он существует как суперпозиция возможных локализаций.
Только при наличии наблюдателя электрон коллапсирует в
точку.
Доктор Филдс. "Удивительный мир квантовой физики"
Кладбище Лесная Поляна закрывалось в пять часов. Я прочла это в буклете о Голливуде после разговора с Дарлин. Там ничего не говорилось о том, куда он мог пойти: в "Коричневый котелок" или в Ла Бри или еще в какое-нибудь отличное место недалеко от Голливуда и Уэйна, где подают альфа-альфа спаржу, которую Джон Харт съел прямо перед тем, как его грудь взорвалась в "Чужом".
По крайней мере, я знала, где доктор Геданкен. Я переоделась и вошла в лифт, размышляя о дуализме волна/частица, фракталах, высокоэнтропийных состояниях и экспериментах с запаздывающим выбором. Проблема в том, где найти парадигму, которая позволяет зрительно представить себе квантовую теорию, если в нее надо включить и переход Джозефсона, и страсть, и все это пустое пространство. Это невозможно. Ведь нельзя же работать только с несколькими отпечатками ног и впечатлением от колена Бетти Грейбл.
Двери лифта раздвинулись, и на меня налетел Эйби Филдс.
- Я вас везде ищу. Вы не видели доктора Геданкена?
- А разве он не в танцзале?
- Нет, - сказал Эйби. - Он опаздывает уже на пятнадцать минут, и никто его не видел. Вы должны подписать вот это. - Он сунул мне какую-то бумагу.
- Что это?
- Петиция. - Он выхватил бумагу у меня из рук. - Мы, нижеподписавшиеся, требуем, чтобы ежегодные встречи Международного конгресса по квантовой физике впредь проводились в надлежащем месте, таком, как Ресайн. - Он снова сунул мне бумагу. - Но не в таком, как Голливуд.
Голливуд.
- Вы знаете, что участнику МККФ требуется в среднем два с половиной часа, чтобы зарегистрироваться в отеле? Они даже заслали несколько человек в Глендейл.
- И в Беверли-Хилз, - рассеяно сказала я. Голливуд. Музей бюстгальтеров - и братья Маркс, и бандиты, которые могут избить вас только за то, что вы носите голубое или красное, и Тиффани/Стефани, и Самое Большое В Мире Полотно На Религиозную Тему.
- Беверли-Хилз, - пробормотал Эйби, доставая из кармана авторучку и делая для себя какие-то пометки. - Я собираюсь огласить эту петицию во время выступления доктора Геданкена. Ладно, давайте подписывайте. - Он протянул мне карандаш. - Если только вы не хотите, чтобы в следующем году конференция снова состоялась в "Риальто".
Я вернула ему бумагу.
- Я считаю, что отныне и впредь ежегодные конференции должны проводиться здесь, - сказала я и бросилась бежать к Китайскому театру Граумана.
Имея парадигму, охватывающую как логичные, так и
абсурдные аспекты квантовой теории, мы сможем проследить и
за столкновением электронов, и за их параметрами, и
увидеть микрокосмос во всей его изумительной красоте.
Из обзорного доклада доктора Геданкена
- Мне, пожалуйста, билет на "Бенжи-IX", - попросила я девушку в кассе. На ее значке было написано: "Добро пожаловать в Голливуд. Меня зовут Кимберли".
- Какой театр?
- Китайский Граумана, - подумав, сказала я. Времени на поиск состояния с наивысшей энтропией не оставалось.
- Какой театр?
Я взглянула на афишу. "Бенжи-IX" шел во всех трех театрах - в огромном главном и двух поменьше.
- Они изучают реакцию зрителей, - сказала Кимберли. - В каждом театре у фильма своя концовка.
- Чем кончается фильм в главном театре?
- Не знаю. Я работаю здесь часть времени, чтобы платить за уроки по органическому дыханию.
- У вас есть игральные кости? - спросила я, внезапно осознав: то, что я намереваюсь сделать, в корне неверно. Это же квантовая теория, а не ньютоновская физика. Неважно, какой театр я выберу или в какое кресло сяду. Это эксперимент с запаздывающим выбором, и Дэвид уже в полете.
- Пожалуйста, тот, где счастливый конец.
- Главный театр, - сказала она.
Я проскользнула мимо каменных львов в вестибюль. Рядом с туалетом в стеклянных саркофагах сидели восковые фигуры Рода Флеминга и каких-то китайцев. Я купила коробку изюма, упаковку кукурузных хлопьев, коробку мармелада и вошла в зал.
Он оказался еще больше, чем я предполагала. Бесконечные ряды пустых красных кресел извивались между огромными колоннами, спускаясь туда, где должен был быть экран. Стены были украшены причудливыми рисунками. Я стояла, сжимая в руках коробки, и не могла оторвать взгляда от люстры. Она напоминала золотую солнечную корону, окруженную серебряными драконами. Я и не представляла, что на свете существует нечто подобное.
Свет погас, и распахнулся красный занавес. Второй занавес напоминал вуаль, наброшенную на экран. Я спустилась по темному проходу и села в кресло.
- Привет, - сказала я и вручила Дэвиду коробку с изюмом.
- Где ты пропадаешь? Фильм вот-вот начнется.
- Знаю. - Я перегнулась через Дэвида и отдала Дарлин кукурузные хлопья, а доктору Геданкену - мармелад. - Я разрабатывала парадигму квантовой теории.
- Ну и? - спросил доктор Геданкен, открывая коробку с мармеладом.
- И вы оба не правы, - сказала я. - Это не Китайский театр Граумана. И не фильмы, доктор Геданкен.
- Сид, - сказал доктор Геданкен. - Если мы собираемся вместе работать, наверное, лучше звать друг друга по имени.
- Если это не Китайский театр и не фильмы, то что же? - спросила Дарлин, хрустя кукурузой.
- Это Голливуд.
- Голливуд, - задумчиво сказал доктор Геданкен.
- Голливуд, - сказала я. - Аллеи звезд и здания, напоминающие кипы пластинок и шляпы, "радиччо", и встречи со зрителями, и музей бюстгальтеров. И фильмы. И Китайский театр.
- И "Риальто", - добавил Дэвид.
- Особенно "Риальто".
- И МККФ, - сказал доктор Геданкен.
Я вспомнила черные и серые слайды доктора Львова, исчезающий семинар по хаосу, слова "смысл" и "информация", написанные доктором Уэдби.
- И МККФ, - сказала я.
- А доктор Такуми правда ударила доктора Иверсона? - спросила Дарлин.
- Ш-ш-ш, - сказал Дэвид. - Кажется, начинается фильм. - Он взял меня за руку. Дарлин откинулась в кресле, похрустывая хлопьями, а доктор Геданкен положил ноги на спинку кресла перед ним. Вуаль исчезла, засветился экран.
