— Что известно о жизни Вольфа Ван-Даана?
— Очень мало. Его имя упоминается в одном из писем Фредерика, включенном в собрание сочинений. Он писал: «Это нечто в духе деда Вольфа. Будучи студентом в Датчфорде, он обожал такие штуки и, говорят, отметил начало века гомерическим подвигом на сем поприще». Речь шла о китайской кухне. Начало века — двухтысячный год. Интервал в один бактун, в триста девяносто четыре года, отделяет нас от две тысячи второго года. Вероятность того, что в две тысячи втором году Вольф Ван-Даан все еще находился в Датчфорде, достаточно высока. Разумеется, если поднять архивы, можно узнать больше. Я просто не успел это сделать.
— Из ваших слов следует, что нет прямых доказательств злонамеренной попытки проникнуть в прошлое.
— Но нет и доказательств обратному. Я хотел бы это подчеркнуть.
Вид у мадам Трантакавитас был перепуганный. О чувствах всех прочих судить было трудней. И генерал де ль’Ойр надеялся, что сотрясающее его негодование ничем не проявилось на его лице.
Как? Как так может быть? Пятнадцать лет человечество стоит на грани катастрофы, и никому ничего об этом неизвестно! Милый волейбол любознательных умников и добропорядочных чиновников с бомбой вместо мяча. Доигрались! Любая шайка неврастеников способна сунуть нас в пасть неведомого. И тут же другая крайность — паника! Доморощенные шерлоки Холмсы! Метания, вопли на высшем уровне в обход всех нормальных каналов. Именно что в обход. Это-то и сомнительно. Уж так умело разыгран цейтнот, так умело! Уж нет ли тут вдобавок ко всему и попытки не мытьем, так катаньем выманить у человечества средства, огромные средства на то, чем оно, скорее всего, практически не сможет воспользоваться? Так или иначе, но не исключено, что этот Мора отсыпается в какой-нибудь дыре после немыслимых кутежей и дурацкой болтовни. И ведать не ведает, какой из-за него шум поднят. Такой успех ему и не снился. Поди теперь найди его!
Объявить закрытый розыск Джузеппе Мора.
Выяснить обстоятельства жизни Вольфа Ван-Даана и всех предков Фредерика Ван-Даана периода двухтысячного года.
Учредить военно-следственные группы при представительствах вооруженных сил в Бейруте, Калькутте, Варшаве и Принстоне.
Военно-следственной группе в Бейруте выяснить личность заявителя и пригласить его на собеседование. Затребовать у института истории все материалы о работе установки и о случаях внезапных утечек энергии из ее батарей.
Военно-следственной группе в Калькутте провести расследование вопроса о группе «День гнева». Тщательно проанализировать ближайшее окружение профессора Шавиля.
Военно-следственной группе в Варшаве и военно-следственной группе в Принстоне совместно подготовить для командующего доклад о проблеме перемещений во времени — пространстве. Старшим консультантом группы назначить по представлению профессора Хауэлла доктора Джорджа Ю.
Объявить боевую готовность в международных военных лагерях «Перистерона» на Кипре и «Лидзбарк-Варминьски» в Польше.
Подготовить предложение о немедленной передаче бейрутской установки под контроль сил порядка. Исходная: контроль осуществляется силами одной роты из лагеря «Перистерона». Рота усиливается взводом из лагеря «Лидзбарк-Варминьски» после того, как взвод пройдет стажировку по эксплуатации и уходу за установкой в Восточно-европейском институте пространства — времени.
Все поступающие по делу материалы направлять шестой ипостаси генерала-ректора. По мере поступления. Впредь до особого распоряжения.
— Синьор Чеботарев, ваше мнение по этому поводу?
«От всех скорбей».
Это был сравнительно новый фильм, Йерг его еще не видел. Вот и хорошо.
Степан медленно вел машину по центральной дорожке стоянки. В огромном подземном зале в это время дня было пустовато, заняты были места лишь поближе к выходу, где он приметил и синий «пежо» с номером ВАР-43229. Кто был в машине, Степан не разглядывал. Неподалеку от «пежо» стоял экстравагантный кремовый «фольксваген», разрисованный розовыми и желтыми цветочками. Развернувшись в глубине зала, Степан подал «фиатик» немного назад и остановился в первом ряду перед колоннами. Выключая двигатель, уголком глаза еще раз поглядел на синий «пежо». «Пежо» все еще стоял на месте.
Левочкин проверил ниточку связи. Та послушно и тепло отозвалась. Как живая. Как котенок.
Пока он докладывал, что прибыл на место вовремя — было без пяти три — и приступает к дежурству, в светящемся кубе разыгрались вступительные кадры незатейливого, немножко ехидного и грустного кинодейства. Бывшие чемпионы по гимнастике подхватили под руки какого-то невзрачного человечка, идущего домой. Суетливый речистый телекомментатор объявил его кандидатом в образцовые жители огромного жилого дома — автоматизированного и кишащего людьми муравейника делопроизводителей, техников и продавщиц. Жмурясь и теряясь, облитый жарким светом прожекторов, человечек добродушно и наивно отвечал на вопросы, рассказывал любимый анекдот, мыл посуду на скорость и давал советы воображаемым соседям. Наконец телекомментатор вручил ему тисненый лжесафьяновый диплом и призвал всех-всех и во всем следовать его примеру. Рекордсмен по тяжелой атлетике пожал ему честную руку, а человек двадцать модных девиц и молодых людей, волею телестудии изображавших его соседей и сослуживцев, устроили ему бурную овацию…
Автостоянка была задумана лет двадцать назад как сияющее средоточие моды и современной культуры якобы для изысканной публики. Разумелось, что доход будет идти от публики не столь изысканной, которую хлебом не корми, только дай побывать там, где бывает изысканная. Но расчет оказался неверен, и затея провалилась. И постепенно роскошный дворец суперсервиса превратился в грязноватый постоялый двор для случайных людей, которым по самым разным обстоятельствам некуда больше деться в огромном бурлящем городе. Выставочный зал был сдан под склады, половину зала обслуживания заняла какая-то японская мастерская на все руки, а круглосуточно открытое заведение под названием «Ночной Париж» из шикарных универсальных магазинов перекочевало в разряд невзыскательных лавок стандартных цен с кафетерием. Удержалась лишь сама автостоянка, да и то опустившаяся до положения кинотеатра для владельцев автомобилей и гостиницы не самой лучшей репутации. Арендаторы экономили на всем и прежде всего на освещении. Их заботами полиция сюда почти не заглядывала. Это способствовало росту дохода. А воровства и шума не было — постоянная клиентура свято оберегала гнездышко, так уютно свитое в самом центре города.
