И внезапно взгляд ее вспыхнул никому не видимым опаловым плазменным облаком. Облако завилось на одном конце, выпустило длинный тонкий щупалец. Щупалец упал на пол и заскользил по нему, вытягиваясь в никому кроме Степана не ощутимую тонкую змеящуюся ниточку. Выскользнул в проход между столиками и завибрировал кончиком посреди ковровой дорожки.
Степан сел за столик и, деланно рассматривая огромную карту страны, изображенную на стеклянном листе, отделил встречный взгляд. Взгляд легко скатился на пол и — завяз в линолеуме. Сосредоточенно похрустывая гренками, Степан осторожно подталкивал его туда, в проход. Взгляд слушался плохо. Он то стремительно прыгал вперед, то застревал, как приклеенный. Правей, прямо, левей. Взгляд полез было вперед по ножке столика. Степан сдернул его обратно и, напрягшись, выкатил в проход. Теперь змейка за взглядом командира казалась ему изящной плавной линией. Не то что его, перепутанная, какая-то уродливая. Н-да, не очень здорово.
Еще одним усилием Степан ткнул взгляд в командирский. Явно переборщил! Взгляды стукнулись друг о друга, он даже ощутил это упругое соударение. И вдруг сопротивление пропало, взгляды соединились, заколебались на полу, как бледный солнечный зайчик от воды в дрожащем стакане. Успокоились, замерли.
Компания за столом внезапно захохотала. Девица так же нехотя отвернулась и потянулась за чем-то в середину стола.
— Г-о-т-о-в п-р-и-с-т-у-п-и-т-ь р-а-б-о-т-е, — торопливо затолкал Степан в ниточку.
— В-о-п-р-о-с п-е-р-е-х-о-д п-р-о-ш-е-л н-о-р-м-а-л-ь-н-о, — отозвалась та.
— Н-о-р-м-а-л-ь-н-о, — ответил Степан.
— О-б-с-т-а-н-о-в-к-а с-п-о-к-о-й-н-а-я, — понял он ответ. С-л-е-д-у-й-т-е «Р-у-з-в-е-л-ь-т с-е-н-т-е-р» к-в-а-р-т-и-р-а 2-7-5-2 с-м-е-н-у с-и-н-е-м-у «п-е-ж-о» в-а-р-4-3-2-2-9 л-е-в-о-й с-т-о-я-н-к-е д-е-р-ж-и-т-е с-в-я-з-ь с-м-е-н-а 2-3-0-0.
Теперь Йерг разобрался. Шестеро из компании резались в «кинга», остальные болели. Очередной кон завершился. Под общий хохот смуглая пышная девица подставила нос, а щуплый бритоголовый юнец в куртке коробом из потертого ковра стал звучно шлепать ее колодой по правой ноздре.
— Восемь! Девять! Десять! Одиннадцать! — хором считала компания.
Степан методично спрямлял ниточку связи.
— Эй, ты! — крикнул ему торжествующий победитель в ковровой куртке. Иди на кон! Хочешь?
Йерг отрицательно помотал головой.
— Ну так катись отсюда, чтоб я тебя не видал!
Парень схватил со стола стакан с кофе и длинно выплеснул его содержимое через весь кафетерий по направлению к Йергу. Йерг сидел далеко, до него не долетели даже брызги. Расплеснувшаяся жидкость попала на плазменную ниточку, и Степан ощутил теплую сырость. Вся компания, кроме девицы в металлическом поясе, обернулась и уставилась на Йерга девятью парами враждебных глаз.
— У-х-о-д-и-т-е, — понял Степан.
Взгляды буравили Йерга. Оскорбление было нанесено. Ему предлагалось либо принять неравный бой, либо ретироваться. Он молча встал, взял пакет с гренками и пошел к выходу. Мимо него пролетел кусок кремового пирожного и ляпнулся о стеклянную стенку.
— Утрись мамочкиной юбкой! — крикнул ему вслед бритоголовый победитель, наслаждаясь своим безраздельным господством. — Кощей!
«Дал бы я тебе „кощея“!» — угрюмо пообещал про себя Йерг. Вообще-то не рекомендовалось посещать такие заведения в одиночку об эту пору дня. И недаром.
Степан торопливо шел к автостоянке. Ниточка связи — он это физически ощущал — тянулась и тянулась за ним под дверьми, по ступенькам, по дорожке. Невидимая, напряженная и звучная, как струна. И в то же время мягко послушная.
Без двадцати пяти три.
До конца рабочего дня еще полтора часа, и движение на улицах не густое. Так что можно без натуги поспеть вовремя.
К ветровому стеклу «фиатика» был прикреплен жевательной резинкой кусок газеты с надписью: «Йерг, нынче к полуночи мы у Дэди. Заваливайся». Вместо подписи красовалась круглая рожица с трубкой в зубах. Это Пепе по прозвищу Бог-внук. Он все носится с идеей основать «религию просвещенных» и уже придумал для нее три постулата: «Дьявол торгует анализом — бог синтезом», «Из бесконечного числа прямых, проходящих через точку, только одна ведет к Богу» и еще какую-то мальчишески выспреннюю чушь в том же роде. Нынче стараниями Бога-внука снова будут устроены словопрения по этому поводу. Но Дэди, Дэди матерински опекает Бога-внука. И когда она ласково говорит: «Пепе, заткнись-ка» — и ерошит ему волосы, у Йерга сладостно и смятенно обрывается сердце. Вот бы погладила она по голове его, Йерга. Он схватил бы эту руку и не отпустил бы. И повел Дэди к фиатику и увез бы ее далеко-далеко. А она смеялась бы, и грудь у нее подрагивала бы от этого смеха… Не повидать Дэди — это была бы наглость по отношению к гостеприимному хозяину Степана Левочкина. Ну что ж, в половине, а может, даже в двадцать минут двенадцатого они будут там. Раньше прочих.
Ближе всего до «Рузвельт-сентер», конечно, по Грант-авеню. Но оттуда мигом попадаешь на правую стоянку. И нелепо будет выглядеть, если он начнет крутить, стараясь попасть на левую. Кому какое дело, это само собой, но все-таки. Лучше, когда почище.
Значит, придется проскочить задами на Риверсайд-драйв, оттуда прямо по сорок шестой дороге до первой бабочки, там дать вправо и подъехать к «Рузвельт-сентер» со стороны реки, и естественным образом въехать на левую стоянку.
Фиатик выбрался на Риверсайд-драйв благополучно, но без приключений не обошлось. На перекрестке за бойнями Йерг пропустил по поперечной огромный размалеванный автофургон с надписью «БУХАРА» во весь борт и собрался было дать газ, как вдруг вслед за фургоном через перекресток рыженькой молнией пронеслась «тойота».
— Псих ненормальный! — прошипел Йерг. И простоял на перекрестке еще полминуты, прежде чем пришел в себя настолько, что смог нажать на педаль. Благо, что за ним никого не было.
Машина шла ровно, и невидимая нить связи безостановочно ложилась вслед за ней на пышущие июльским жаром бетонные плиты дороги.
Академик Чеботарев предложил профессору Зелиньски высказать свои соображения.
— Вот уже пятьдесят лет, как известно, что пространственно-временной континуум — сокращенно ПВК — анизотропен к мощным направленным энергетическим ударам. С помощью мыслимых в настоящее время концентраций проникновение в будущее со скоростями, превышающими нормальную, практически невозможно. Возможно лишь проникновение в прошлое в пределах четырех-пяти лет. Или мгновенное перемещение ограниченных масс внутри геометрической сферы радиусом четыре-пять световых лет. Даже десятикратное увеличение концентрации в продольном направлении ПВК не приводит к существенному расширению доступной области. Но приложение десятикратной концентрации в поперечном направлении неожиданно позволяет совершить скачок в прошлое, в совершенно определенную дату, отстоящую от исходного момента скачка на сто сорок четыре тысячи дней. Ни более, ни менее. То есть на триста девяносто четыре года пятьдесят восемь дней по грегорианскому календарю. Любопытно, что эта величина соответствует одному из делений календаря древних майя. А именно — бактуну. Были попытки интерпретировать этот интервал, как некий шаг мировой спирали. Или, как чаще говорят, «шаг мира». Но в последнее время появились обоснованные предположения, что ближе к истине понятие полупериода некой стоячей волны, понимание которой в категориях ПВК невозможно. Это явление более высокого порядка. Впрочем, это уводит нас несколько в сторону.
