Ми тоже возвратилась в пещеру не с пустыми руками: выследила беличью нору и разорила дупло. Не велика добыча, но все же подспорье. Орехи были на подбор ядреные, ни одного гнилого. Она просушила их у огня. Когда возвратился Пир, Ми протянула ему горсть пахнущих смолью и маслом орехов. Пир отдал ей в руки закоченевшую тушку зайца.
В этот раз у них был вкусный ужин. Только пищи было все-таки мало на двоих. Ночью Пир снова испытывал мучительный голод и опять гонялся за длинноухим зверьком, который петлял в кустах, легко увертываясь от охотника. Пир никак не мог настигнуть зайца. Ему не повезло и во сне: он опять провалился в снег, и нога завязла между ветками стланика.
Проснулся лихорадочно возбужденный. Мысль, которую он не смог додумать накануне, прогнала его сон. Костер совсем зачах. Ми крепко спала, почти вплотную придвинувшись к дотлевающим угольям. Пир подложил дров, но он помнил: нужно немедленно проверить догадку. Он забыл и про голод, и про усталость.
Заготовленные впрок сухожилия – мало ли зачем они могли понадобиться: на тетиву для лука или на подвязки к обуви – хранились в дальнем углу пещеры в нише наверху, чтобы До не соблазнился ими и не сгрыз. Пир приуес их к огню. Нужно было неторопливо отогреть их на несильном жару – иначе они могут покоробиться, станут ломкими. Ему не сразу удалось сделать надежную петлю.
Ми проснулась и лежа наблюдала, чем это занят Пир.
– Ты голоден, и оттого тебе не спится, – сказала она. – У нас осталось немного орехов-поешь.
Пир улыбнулся ей и покачал головой.
– Почему у тебя так блестят глаза, будто ты досыта наелся мяса? – допытывалась Ми. – Нам остается только съесть его. – Ми осторожно кивнула на До, спящего по другую сторону костра.
– Нет. Он еще пригодится нам, когда наступят теплые дни и можно будет снова надолго уходить из пещеры охотиться. Я знаю, как можно добыть мясо.
Весь день Пир отыскивал звериные тропы и расставлял петли. Вечером снова обошел их. В одном силке оказался пойманный заяц.
Войдя в пещеру, он положил к ногам Ми добытую тушку.
– Теперь у нас будет мясо каждый день.
Давно смерклось. Дождь барабанил по камням в одном ритме будто зарядил навечно.
Игумнов при свете костра заканчивал чертежи. На схеме были обозначены положения древних рисунков, и все они были пронумерованы по часовой стрелке от входа в грот. В примечаниях каждому было дано название: "Бегущий олень", "Олень с наклоненной головой", "Олень стремительный"… И только про рисунок на дальней стене было сказано: "Набросок".
На ужин довольствовались пустым кипятком.
– Хоть кишки прогреем, – сказал Степан, разливая из котелка по кружкам.
– И надо же было мне не взять фотоаппарат, – посетовал геофизик. – Испугался лишнего груза!.
– Все равно снимки не получились бы. Темно.
Мрак загустел в дальних углах пещеры; неровная ниша входа глубинным провалом черноты зияла в известковой стене грота. Яростным жаром пылали раскаленные угли и прогретые камни вблизи костра. Маршрутчики сидели вокруг очага, их обнаженные тела – все трое разделись до пояса – светились в потухающем пламени. Игумнов с бряком опрокинул пустую кружку на выступающую из земляного пола каменную плиту. Слой отвердевшей глины, смешанный с пеплом и мусором, покрывал пещеру. Игумнов давно боролся с желанием поковыряться в нем – здесь могли оказаться оружие и предметы быта древних обитателей пещеры. Но лучше было не трогать: если находкой заинтересуются археологи, раскопками займутся специалисты. Геологи могли только навредить им. А все же к плану грота, составленному ими, не лишне было прибавить хоть один осколок камня, отесанного руками человека – вещественные доказательства всегда кажутся более убедительными.
Но были и другие заботы, более неотложные. Сразу не подумали запасти дров на всю ночь – теперь придется шарить по мокрым глыбам в темноте. При одной мысли о том, что придется вылезать из тепла, становилось не по себе. Но тянуть дальше было нельзя.
– Иначе к утру дуба дадим, – высказал общее мнение Степан Ильин. Он один рискнул вылезть под дождь раздетым, в трусах и в ботинках на босу ногу.
Невдалеке на склоне стояло несколько сушин. Игумнов приметил их еще днем мимоходом, по привычке замечать все, что может понадобиться на случай ночевки. Кроме них, там и сям среди камней извивались понизу клубки мертвых веток стланика, они легко выдирались вместе с корнем. Сушины срубили топориком. Металл звенел, ударяясь о сухую и твердую древесину, – ливень не смог ее промочить.
Ветвистые и горбатые стволы, пружинистые скрутки толстых веток стланикового сушняка загромоздили половину грота. Зато дров наверняка теперь хватит на всю ночь.
Снова нужно было сушить одежду и отогреваться. Руки окоченели так, что пальцы едва гнулись.
– Вот вам и июль! – сказал Моторин. – Воспаление легких можно схватить.
– Отогреемся, – успокоил его Игумнов.
Стланиковые ветки трещали особенно весело и озорно постреливали угольками – иные вылетали со свистом, как пули.
– М-да, – произнес геофизик, мокрой рубахой защищаясь от жара. От рубахи валил пар. – Я про этих, – пояснил он, кивая головой на разрисованные стены. – Каково им тут жилось.
– Так же, как и нам сейчас: грели свои пустые животы у костра и мечтали о лучшем будущем. Может быть, в отдаленной перспективе им даже грезилась наша светлая эра, – сказал Степан.
– Любой из нас, оставь его здесь одного на зиму, околел бы в первую неделю.
– Так уж и в первую неделю! – заспорил Ильин. – Месяц проживу, копыт не откину – ручаюсь. А неделю-то приходилось.
– Это где же так было? – иронически глядя на оператора, усомнился Игумнов.
– Иван Николаевич, вы будто уже и не помните. В прошлом году – октябрь на носу, снег валит, вертолет никак не пробьется, свои олени были – поразбежались по тайге, а нас четверо. Последнюю банку сгущенного молока высосали…
– Так, так, – перебил его старший геолог. – Давай считать, коли на то пошло. Палатка у вас была? – он повернулся спиной к пламени и, глядя в лицо Степану, загнул на своей руке один палец.
– Ну, положим, этот грот ничем не хуже палатки. Даже получше, – возразил Степан.
– Хорошо, согласен. Спички у нас были?
– Огонь можно поддерживать.
– Топор, пила – были?
– Ну это, конечно… В крайнем случае, обошлись бы и без топора – сушняку наломали бы.
– Спальные мешки были?
– Спали бы на шкурах. Убили бы парочку изюбров – карабин у нас был…
– Вот-вот: карабин!
– Смастерили бы луки, пращу…
– Одежда была?
– Много ли в тайге нужно – не на танцы. Сшил бы себе трусики из заячьих шкурок.
