Итак, существуют предрасположенные к культу, но их еще надо умело обработать. В этих целях устраиваются пышные презентации, где уже обращенные свидетельствуют об этом счастливом моменте их жизни, а слушающие начинают надеяться, что и с ними произойдет столь же чудесное превращение. Есть и более тонкие приемы. Найти болевые точки человека и играть на страхе, что станет еще хуже, если он отвергнет предлагаемый путь. Если шаг сделан, обращенного интенсивно «обкладывают» культовой пропагандой, перекрывая ему живую связь с окружающим миром. Контролируется все, начиная от формы одежды и заканчивая чувствами. Трудно противостоять натиску этого контроля новичку в обществе фанатично и одинаково думающих людей. У него ломается импульс противостояния, воля ослабевает, он плывет в потоке группового давления, тем более что и думать некогда: его загружают работой, ритуалами, нередко ограничивают сон. Быстро внедряются идеологические клише, четкие и логически законченные, цель которых — остановить спонтанный поток размышления, удерживая его в клешнях стереотипных метафор. Новичку объясняют, что любое желание противоречить концепции лидера идет от собственной греховности. Критике и уходу из организации оправданий нет.
Неофит подвергается также гипнотическим воздействиям. С ним всегда говорят убеждающим тоном, многократно, ритмически, монотонно-навязчиво внушая ему идеологические клише. Его пытаются эмоционально вовлечь собственными разгоряченными эмоциями и групповым давлением, применяются психотехники. Например, подвергают сеансам, очищающим сознание с помощью особых форм дыхания, медитации, психоанализа, а затем загружают своей программой. Неофиту дают приятное ощущение принадлежности к кругу избранных, элите, а затем заставляют принести клятву-обещание верности общему делу. Важным фактором является сама атмосфера в культе, отношение к лидеру как непогрешимому, уникальному авторитету, стоящему выше любых противоречий. Идет постоянное запугивание страшными последствиями предательства и необычайно много обещается за преданность. Главная задача одна — вырвать человека из прежней укорененности в живой почве жизни и укоренить его в бетоне культа. Происходит постепенная подмена общечеловеческой этики культовой.
Служители культа обычно говорят, что они счастливы. Однако можно говорить одно и думать иное. В этих людях не чувствуется живой радости, глубинного спокойствия. Счастье по плану безжизненно и формально. Неискушенного наблюдателя может обмануть театральность, подчеркнутая демонстративность их радости, но опытный глаз видит «наклеенность» улыбок, нарочитость праздника. Им нужно регулярно собираться вместе и «накачивать» себя экзальтацией, иначе обнажится бедность внутренней жизни. Достаточно увидеть в журналах культов красочную сусальность изображения совершенной жизни, чтобы стало ясно, что речь идет о плакате, а не о реальности. Люди, которым под гипнозом внушили, что им хорошо, вынуждены думать и чувствовать, что так и есть. Иначе все здание их жизни с культовым основанием зашатается.
Не всегда легко провести грань между деструктивной и недеструктивной организацией. Грубая деструкция, опасная, как нож, очевидна своими разрушительными последствиями, порой криминальными, и общественность должна быть информирована об этом. Мягкая деструкция, действие которой подобно наждачной бумаге, выражается лишь в несуразности концепций или механистически-формальном подходе[1] к человеку и, понятно, не может подвергаться полицейским мерам воздействия. Отмечу, что некоторые, глубоко религиозные люди считают все несовпадающее с их личным мирочувствием — от дьявола (т. е. деструктивным), но разумней пользоваться светским критерием, основанным на соблюдении прав человека.
ЧЕЛОВЕК ВОПРОСА
Всем стилем своей духовной жизни противостоит человеку культа человек вопроса. Он преодолевает сложности бытия, ожидая рождения своей индивидуальности, не поддается искушению использовать готовые ответы. Он ждет, что мир сам что-то о себе скажет. И мир ему говорит. Человек вопроса — это духовный странник, на пути которого неизбежны перекрестки выбора.
Выбор есть отсекание всех вариантов во имя одного. Это всегда и потеря, и страх пойти по одному пути, не изведав другие. Терять трудно, а поскольку у любого варианта есть свои защитники, то трудно вдвойне. Как во всем этом разобраться? Человек вопроса застревает на перепутье, пытаясь слушать всех одинаково добросовестно и, в конце концов, приходит к выводу: прийти к единому видению мира людям не удается. Что же получается, абсолютной истины нет? Тогда мир превращается в плоскую человеческую игру с относительностями, за которой нет цельности. Человеку вопроса остаются две возможности. Первая — стать аутсайдером, наблюдателем происходящего вокруг и самому не строить Вавилонской башни, ибо известно, что не достичь ей небес. Либо принимать парадокс существования современного человека: со всей серьезностью искать абсолютную истину, зная, что ее не найдешь. Подобно астроному, строящему телескоп в надежде увидеть заветную звезду, зная, что на это может уйти вся жизнь, а звезда так и не отыщется. Но все равно он продолжает строительство, так как астроном не может существовать без поиска звезд. В этом сизифовом труде есть резон, потому что единственная гарантия найти свой смысл состоит в том, чтобы «брать выше» и искать смысл абсолютный.
Человек вопроса не берет ничего на веру и не отвергает ничего просто так. Он способен выносить незнание и про все спрашивать: что это? Он одинаково внимательно слушает всех, не останавливая вопрошание на полпути, а доводя его до конца. Проходя стадии бедолаги, ученика и первопроходца, он становится автором. Ему свойственно умение опираться на меняющееся тонкое кружево гипотез, вместо того чтобы сидеть за крепкими стенами жесткого мировоззрения. Вообще, желание иметь мировоззрение разрушительно для него, потому что истоки его энергетики лежат в живом контакте с реальностью. На всем пути он предстоит неведомому пока ему самому замыслу, контакт с которым хранит его интуиция и который он не может не творить. Он всегда в пути, а если нашел пристанище, то ничего катастрофического не случилось, просто больше нет человека вопроса. Рождается иное качество — мудрость. Человек вопроса есть процесс утверждения связи с миром, а мудрец — человек, в котором эта связь утвердилась.
Человек вопроса свидетельствует, что можно жить, не зная ответов. Чем же он живет? Каждый раз находимой заново связью с миром, людьми и Высшим началом, и той радостью, которой сопровождается эта встреча. Человек вопроса на шаг впереди куль-туры. Люди культа — на шаг сзади.