Вопрос следовало разрешить немедля, и Пирошников вновь постучался к соседке.
– Дина, скажите мне, только честно, это вы распускаете слухи о моем отношении к этим чертовым подвижкам? – выговорил он, впадая в раздражение к концу тирады.
Дина Рубеновна смотрела на него с сожалением, но не отвечала.
– Как хотите, но это всего лишь ваши домыслы! Спасибо, что поделились, но это еще не делает их истинными! И вот, пожалуйста! Соседи требуют, чтобы я выселился отсюда! – продолжал он в гневе.
– А вы не выселяйтесь, – улыбнулась она. – Но вы ошибаетесь насчет домыслов. Есть люди, которые своими глазами видели, как вам это удавалось.
– Что удавалось?! Кто видел?! – вскричал он.
– А вы подумайте. Это ведь так просто.
И тут только до Пирошникова дошло.
– Лариса Павловна… – прошептал он.
– Вот именно. Вы сделали ее необычайно популярной. Она третий день рассказывает, во что вы превратили ее комнату, посетив ее явно с донжуанскими намерениями, как вы сломали форточку спьяну… И как вы совершенно не умеете танцевать.
– Боже мой… – только и сумел выговорить Пирошников.
– Но аттракцион был эффектен, если ей верить. Как вам удалось сделать пол в ее комнате таким кривым? Оказывается, в молодости вы умели демонстрировать уникальные номера, – говорила она с легкой насмешкой.
Пирошников был разбит. Перед его глазами встал тот нелепый давний визит к Ларисе Павловне сорок лет назад, и их танец, и падение на тахту… Боже, как стыдно…
– И… этому верят? – спросил он.
– Ну это хоть какое-то объяснение.
Итак, Пирошников был поставлен перед нелегким выбором. Либо последовать настойчивому желанию соседей и вновь заняться поисками жилья, либо продолжать гнуть свою линию и прививать «к советскому дичку» классическую розу Поэзии.
Решение должно найтись само! – постановил он. Между прочим, в жизни Пирошникова так чаще всего и бывало. Он просто останавливался перед затруднительным выбором и ждал – что ему пошлет Господь Бог.
И тот никогда не подводил его.
…Тихий стук в дверь раздался заполночь. Пирошников не спал, читал лежа новый номер журнала «Арион», который выписывал, чтобы вдоволь поиздеваться над публикуемыми там стихами. Слушателем его критики был котенок Николаич, всегда разделявший взгляды Пирошникова.
Пирошников открыл дверь.
За дверью стоял долговязый молодой человек с усиками, к которым был приложен указательный палец.
– Тсс!.. Я вас умоляю, – прошептал он.
Пирошников прекратил пение и осмотрел пришельца.
– Слушаю вас.
– Я Максим Браткевич, не припоминаете? Был у вас на новоселье, – продолжал он шепотом.
– Да, вспомнил. Чем обязан? – Пирошников был насторожен, а потому строг. Соседи по этажу вызывали подозрение.
– Можно пройти? – умоляюще попросил Максим, оглядываясь.
Пирошников пропустил его в комнату и усадил на стул. Максим сел и сложил руки на коленях. У него был вид, будто он собирается катапультироваться.
– Простите, что я так поздно. Я не хотел, чтобы нас видели вместе… – проговорил он отрывисто.
Он явно нервничал.
– Ладно, пустое. Что привело вас ко мне?
– Я ваш фанат, – объявил он.
«Только этого не хватало!» – подумал Пирошников, вслух же сказал:
– В чем это выражается?
– Я не только фанат, я исследователь. Три года назад, как только бизнес-центр объявил об аренде, я снял здесь квартиру. А до этого исследовал вне дома…
– Что же вы исследовали?
– Пространственно-временные аномалии объекта. Впервые я прочел о феномене дома в одной популярной книжке, ее причисляли к фантастике. Но я понял, что там рассказана подлинная история. Тогда же я пытался разыскать вас, но вы уже отсюда уехали. А дом я нашел с помощью своего прибора. Вот он…
С этими словами Максим сунул руку в карман брюк и вытащил блестящий металлический шарик – точь-в-точь какие применяют в подшипниках. Диаметром сантиметров в пять.
Он положил его на пол и шарик принялся медленно кататься по гладкому полу, будто вычерчивая какую-то кривую.
– Видите? Он движется по эвольвенте. Это значит, что поле времени не нарушено, но есть напряженность пространства. Иначе бы он был в покое.
Пирошников тупо смотрел на шарик. Так вот, кем он был, оказывается! Он был таким же шариком, так же двигался по эвольвенте, отмечая аномалии этого старого дома, а потом связал с ним жизнь, жил и любил здесь… по эвольвенте. Черт побери! Да что же означает это слово?!
Он встрепенулся и бросился к ноутбуку. Через минуту Яндекс выдал ему ответ.
«Эвольвента – кривая, описываемая концом гибкой нерастяжимой нити (закрепленной в некоторой точке), сматываемой с другой кривой, называемой эволютой…»
Теперь загадок было ровным счетом три. Эволюта, эвольвента и гибкая нерастяжимая нить, черт ее дери!
Пирошников спросил, кто есть кто в данной ситуации.
– Вы – прибор. Эволюта – кривая, по которой движется плывун, а эвольвента – это ваше движение. Вы связаны с ним нитью, условно говоря. Но она не материальная, а информационная.
«Так и есть. Прибор. Шарик,» – отметил про себя Пирошников и устало спросил:
– И чего же вы хотите?
– Я хочу попросить вас принять участие в исследованиях. Чтобы мы работали не с моделью, каковой является шарик, а непосредственно с субъектом…
– Со мной, что ли? – догадался Пирошников.
– Да! Да! – радостно закивал Максим.
– Что же я должен делать?
– Ничего! Решительно ничего! Вы просто будете всегда носить на себе маленький датчик. Чип, микросхему, которая будет передавать сигналы на мою аппаратуру. Я его оформил так, чтобы он не бросался в глаза, был естественен…
Он полез в другой карман и вынул маленькую коробочку, вроде как для хранения драгоценностей.
– Вот, посмотрите… – он протянул коробочку Пирошникову.
Тот раскрыл ее и увидел лежащий на голубой атласной подушечке маленький золотой крестик на тонкой цепочке.
Скажем прямо, обстановка для проведения вечера поэзии на минус третьем была не самая благоприятная. Но Пирошников как классический Козерог не привык уклоняться от цели. Уже через пару дней были готовы афиши, предназначенные для развешивания на этажах здания и в многочисленных офисах. Мероприятие было локальным, город решили не оповещать, «Приют домочадца» был слишком тесен для города. Но тем не менее сотню красочных листовок формата писчего листа Пирошников напечатал.
На следующее утро он отправился с этой рекламной пачкой на верхние этажи, чтобы лично убедить «офисный планктон» в необходимости Поэзии в тонущем доме. С собою он прихватил моточек липкой ленты для развешивания листовок.
