сердца.
Многие пели с ощутимым акцентом, и именно те, для которых Свиридов пел не на русском языке.
Только
несколько
минут,
Только
несколько
минут
Между нами
длилась
та беседа.
Как, скажи,
тебя зовут,
Как, скажи,
тебя зовут
И она ответила –
Победа!
От задника, раздвигая ряд цыганок, вышли двое мужчин и подошли к Свиридову.
Тот отвернулся, встал спиной к залу, отдал гитару.
Было видно, что ему помогают надеть китель. Вот он застегнулся, одернул китель и повернулся к залу.
Общий дружный выдох и сидящие за столиками начали вставать.
На кителе с генеральскими погонами кроме четырех Золотых Звезд был целый «иконостас». На правой стороне – красной эмалью два старых, советских ордена «Красной звезды», звезды малоизвестных орденов, ряд ромбиков «поплавков» и ряд значком Государственных премий. А слева … В пять рядов поблескивали ордена и медали, они покачивались и, наверное, звенели …
А Свиридов снова взял гитару.
Здесь птицы
не поют,
деревья не растут.
Это было знакомо всем без исключения.
И только мы,
плечом к плечу,
врастаем
в землю тут.
Горит и кружится планета,
над нашей Родиною дым.
И значит
нам нужна
одна победа,
Она на всех –
мы за ценой
не постоим.
Зал начал подпевать не дожидаясь припева.
Нас ждет огонь
смертельный,
но все ж бессилен он.
Сомненья прочь,
уходит в ночь
отдельный
Десятый наш,
десантный
батальон.
Десятый наш,
десантный
батальон.
Едва огонь угас,
звучит
другой приказ,
И почтальон
сойдет с ума,
разыскивая нас.
Взлетает
красная ракета,
бьет пулемет,
неутомим.
Так значит,
нам нужна
одна победа.
Одна на всех –
мы за ценой
не постоим.
Ему даже показалось, что цыганки отбивают такт своими каблуками.
От Курска и Орла
война
нас довела
До самых вражеских ворот,
такие, брат,
дела.
Когда-нибудь
мы вспомним это,
И не поверится самим.
А нынче
нам нужна
одна победа.
Одна на всех –
мы за ценой
не постоим.
В зале хор усиливался и последний куплет пели все вместе и Свиридов и все сидящие и стоящие в зале.
Нас ждет огонь
смертельный,
но все ж бессилен он.
Сомненья прочь,
уходит в ночь
отдельный
Десятый наш,
десантный
батальон.
Десятый наш,
десантный
батальон …
Раздвигая строй цыганок от задника к генералу шла женщина, с короткой стрижкой седых волос – таких же седых, как у Свиридова.
Плечи ее закрывал цветастый цыганский платок, она держала его за концы руками.
Подошла к генералу и отпустила платок.
И даже за грифом гитары стало видно, что на скромном черном платье красуются награды – справа две «Красных звезды», а слева ордена и медали – орден «Мужества», два ордена «Красного Знамени» (боевого!), «Знак Почета» …
Зал снова дружно выдохнул.
А Свиридов запел – и, казалось, что голос его неузнаваемо изменился.
Ты спеши,
ты спеши
ко мне,
Если я вдали,
если трудно мне.
Если я
словно
в страшном сне,
Если тень беды
в моем окне.
В зале хор усиливался и последний куплет пели все вместе и Свиридов и все сидящие в зале.
Ты спеши,
когда обидят
вдруг,
Ты спеши,
когда мне нужен
друг,
Ты спеши,
когда грущу
в тиши.
Ты спеши,
Ты спеши.
Голос Свиридова непонятным образом менялся, но слушатели воспринимали это как должное.
Не спеши,
не спеши
тогда -
Мы с тобой
вдвоем
и вдали беда.
Скажут «да» листья и вода,
Звезды,
и огни,
и поезда.
Не спеши,
Когда
глаза
в глаза,
Не спеши,
Когда
спешить
нельзя,
Не спеши,
Когда весь мир
в тиши,
Не спеши,
не спеши.
Женщина прислонилась к спине генерала и охватила его руками.
Зал мочал, и пока они не повернулись и не пошли к заднику, в зале стояла мертвая тишина.
И только потом раздались аплодисменты – бурные, долгие, не театральные …
ВЕТЕРАН
На сцену, за задник поднялись пожилая пара – поддерживаемый женщиной седой исхудавший мужчина.
– Господин генерал! Товарищ генерал!
– Ну, что вы, полковник! Наша с вами служба не имеет чинов – это все внешнее, на публику …
Нивесть откуда взявшийся полковник Воложанин принес стулья, а Тоня с пожилой женщиной заботливо усаживали пожилого мужчину.
– Юра, не уходи! – сказала Тоня когда все уже сидели.
Свиридов подтвердил это легким кивком головы.
– Слушаюсь, командир!
Это были полковник Степан Михайлович Иванов (Стива Мануилович) и его супруга Генриетта Федоровна (Гретхен Францевна).
Полковник уже почти оправился от американской тюрьмы, но все же пытки и годы сделали свое дело – он был еще очень слаб.
Но тем не менее он пришел на встречу ветеранов и решил еще раз поблагодарить своего спасителя.
Разговор пошел на английском языке – Степан Михайлович и помыслить не мог, что кто-то из сидящих рядом его не понимает.
И ему на таком же чистом бруклинском отвечала Тоня, излишне правильно выговаривая слова отвечал молодой полковник в ладной камуфляжной форме, и даже когда Генриетта Федоровна – задумавшись – сказала фразу на немецком языке Свиридов столь же чисто ответил ей на берлинском диалекте, если эту дикую берлинскую смесь можно назвать диалектом.
Разговор шел о том впечатлении, которое было вызвано только-что завершившимся концертом, и вспомнив некоторые вещи, исполненные Свиридовым на близком им языке полковник произнес несколько коротких фраз на идиш.
И настороженно ждал – выучить текст песни можно и не зная языка.
Но Свиридов ответил ему без задержки на чистом, без местечковых словечек языке этой древней нации, и при этом говорил свободно, не подбирая слова и выражения.
– Сколько языков вы знаете, генерал?
– Этого не знает никто, даже я сам. Мадам Грета, не сильно ли мы утомили вашего супруга? Не лучше ли будет перенести его домой?
– Я этого почти не помню, но вы владеете некой способностью перемещения в пространстве? Не так ли?
– Эта способность позволила мне вытащить вас из тюремной камеры. Давайте воспользуемся этим, тем более, что все присутствующие в курсе этих моих особых способностей …
И старый, слабеющий разведчик мгновенно очутился около своей кровати, и обе женщины и молодой полковник, не обращая внимания на его возражения, осторожно и бережно раздевали и укладывали его.
– Если вы скажете мне номера ваших орденов, то я смогу сказать о вашей службе …
– Что вы, Степан Михайлович! Мои номера так далеки от ваших …
Через несколько минут гости откланялись и неизвестным образом исчезли …
А отзвуки необыкновенного концерта распространились мгновенно, как это бывает в
