— А Альфийской Империи нужны телекомики? — спросил Чак.
Хентман ухмыльнулся.
— В такой же мере, как и программисты симулакрумов.
Вызов из Адольфвилля пришел через десять минут.
— О’кей, — произнес Хентман, выслушав Говарда Строу. Затем взглянув на Чака. — Где же эти двое альфиан? Сейчас самое время. Сейчас или никогда.
— Я здесь представляю Империю. — Это был альфианин РБХ-303. Он торопливо прошлепал в помещение радиорубки, сопровождаемый Фелдом и своим соотечественником. — Заверьте их еще раз в том, что к ним будут относиться не как к больным, а как к полноправным поселенцам. Мы крайне озабочены тем, чтобы в этом вопросе была полная ясность. Политика Альфы всегда была…
— Не надо речей, — язвительно произнес Хентман. — Лучше созвонитесь со своими боевыми кораблями и велите им высадиться на спутнике. — Он передал микрофон радиопередатчика альфианину, устало поднялся, пересек помещение и встал рядом с Чаком. — Вот дьявол, — пробурчал он. — В такое время, как это, он хочет совершить экскурс в историю внешней политики правительства Альфы за последние шестьдесят лет. — Хентман укоризненно покачал головой. Сигара потухла. Он крайне неторопливо раскурил ее снова. — Сейчас вот мы, наверное, и узнаем ответы на самые животрепещущие вопросы.
— Какие это животрепещущие вопросы? — удивился Чак.
Ответ Хентмана был предельно краток.
— Нужны ли Альфийской Империи телекомики и симопрограммисты. — С этими словами он отошел от Чака, продолжая прислушиваться к попыткам РБХ-303 вызвать альфийский военный флот с помощью корабельной рации. Попыхивая сигарой и засунув руки в карманы, он молча ждал. По его выражению лица, подумал при этом Чак, никак нельзя сказать, что наши жизни в буквальном смысле зависят от того, насколько успешно будет установлена связь.
К Чаку подошел Джеральд Фелд. Лицо его чуть подергивалось от нервного возбуждения.
— А где сейчас фрау доктор?
— Скорее всего, бродит где-то внизу, — ответил Чак. Корабль Хентмана, теперь находящийся на орбите с максимальным удалением в триста миль от поверхности спутника, больше уже ничем, кроме радио, не был связан с событиями, разворачивавшимися на территории спутника.
— Она теперь уже ничего не сможет сделать, верно? — не унимался Фелд. — Я имею ввиду, как-то напакостить. Ведь она, пожалуй, совсем бы не против хоть чем-то нам помешать.
— Моя жена, или, вернее, бывшая жена, — тут же поправился Чак, — всего-навсего напуганная женщина. На этом спутнике она сейчас совершенно одна, во враждебном окружении дожидается прибытия земных крейсеров, которые, по всей вероятности, так никоща и не появятся, хотя она, разумеется этого не знает. — Он уже не питал никакой ненависти к Мэри. Она прошла, улетучилась, как проходит очень многое.
— Вам … жаль ее? — спросил Фелд.
— Я … просто желаю, чтобы судьбе было угодно распорядиться так, чтобы мы никогда уже больше не стояли поперек дороги друг другу. В особенности, я имею ввиду ее отношение ко мне. У меня смутное ощущение, что Мэри и я все еще каким-то непостижимым образом могли бы поладить. Может не сразу, через несколько лет…
— Он связался с дежурными рейдами, — объявил Хентман. — Мы победили. — Он весь так и сиял. — Теперь мы можем достать, что так чертовски долго прятали, ожидая, когда можно будет отметить этот замечательный час. Только называйте марку — и пожалуйста, как на блюдечке. У меня здесь припасено огромное количество какого-угодно пойла. Ничего, понимаете, ничего вообще больше уже не требуется ни от кого из нас — мы добились своего. Мы теперь граждане Альфийской Империи. Вскоре у всех нас будут таблички с серийными номерами вместо имен, но лично меня это вполне устраивает.
Чак же, чтобы закончить свою мысль, сказал Фелду:
— Может быть позже, когда это уже не будет иметь никакого значения, я смогу оглянуться и понять, что мне следовало сделать во избежание… — чтобы мы с Мэри не валялись в грязи, яростно обстреливая друг друга… — разделенные неприглядной тьмой незнакомого нам мира, закончил он про себя. Мира, который абсолютно чужд каждому из нас, но в котором — по крайней мере, мне — придется провести остаток своей жизни. Возможно, что и Мэри тоже, с горечью подумал он. Затем, повернувшись к Хентману, произнес громко. — Примите мои поздравления.
— Спасибо, — ответил ему Хентман, затем обратился к Фелду. — Поздравляю вас, Джерри.
— Благодарю вас, — сказал Фелд. И не только поздравляю, но и желаю долгих лет жизни, — тут он подмигнул Чаку, — соотечественники-альфиане.
— Разрешите узнать, — спросил Чак у Хентмана, — не могли бы вы оказать мне одну любезность?
— Какую же? Говорите, не стесняйтесь.
— Одолжите мне катер. Разрешите высадиться.
— Зачем? Здесь куда безопаснее.
— Я хочу повидаться со своей женой, — сказал Чак.
Хентман недоуменно поднял бровь.
— Вы уверены в том, что вам в самом деле этого хочется? Что это не блажь? Да, я могу понять это по выражению вашего лица. Вот бедолага, это единственное, что я могу сказать. Ну что ж, может быть, вам удастся уговорить ее остаться с вами на Альфе-III-М2. Если не станут возражать кланы. И если альфийские власти…
— Предоставьте Риттерсдорфу катер, и делу конец, — вмешался Фелд. — В данный момент он — глубоко несчастный человек; у него нет ни времени, ни сил выслушивать ваши глубокомысленные сентенции.
— Ладно, — кивая произнес Хентман. — Я дам вам катер. Вы сможете опуститься в нем и делайте потом любые глупости, какие только взбредут вам в башку — я умываю руки. Разумеется, я надеюсь на то, что вы вернетесь, но если нет… — Он пожал плечами. — Чего только не бывает на свете.
— Заберите своего слизняка, — добавил Фелд.
Через полчаса Чак посадил катер в рощице из напоминавших тополя чахлых деревьев и вышел, принюхиваясь к доносимым ветром запахам и настороженно прислушиваясь. И ничего достойного его внимания не услышал. Этот мир был очень маленьким, и не так уж много событий в нем происходило: голосовал совет, один из кланов продолжал держать защитный экран, несколько человек ждали чего-то, дрожа от страха, но, по всей вероятности, большинство его обитателей, подобно гебам из Гандитауна, продолжало влачить как ни в чем ни бывало свое повседневное безумное существование.
— Скажите, я безумен? — спросил он у Лорда Бегущего Моллюска, который соскользнул в нескольких метрах от него в более влажное место — слизистого грибка, как магнитом, тянуло туда, где побольше влаги. — Неужели это — самое худшее из всех мыслимых и немыслимых наихудших решений, которые я мог принять?
