Одарив его взглядом, полным неприкрытого злорадства, один из охранников вышел и вернулся, волоча тяжеленную лестницу. Приставив ее к стенке, он с величайшей подозрительностью обследовал оконный проем. Но такой осмотр не мог дать ничего путного: ведь на уме у него была исключительно сохранность решетки. Каждый прут он хватал обеими руками и энергично тряс. Но проволочное колечко ускользнуло от его внимания. Закончив, он с удовлетворенным видом спустился вниз и убрался вместе с лестницей.
Следом за ним ушли и остальные. Лиминг оделся и прижал ухо к глазку. Слышалось только слабое сопение да иногда шорох одежды Он сел на скамью и стал ждать. Вскоре блеснул свет и глазок отворился.
Налепив на отверстие два растопыренных пальца, Лиминг изрек:
— Умри, фаплап!
Глазок захлопнулся. Послышались удаляющиеся шаги, только что-то уж слишком громкие Он снова принялся ждать. Прошло полчаса мертвой тишины — и глаз снова появился, получив за свое долготерпение еще одну «козу», сопровождаемую проклятием. Если это был все тот же глаз, то он прямо-таки напрашивался на страшную кару.
Игра продолжалась с неодинаковыми перерывами часа четыре, пока наконец обладателю глаза это не надоело. Тогда Лиминг незамедлительно соорудил новую спираль и заорал в нее что есть мочи, чем вызвал еще один набег. На этот раз его не раздевали и камеру не обыскивали, удовольствовавшись конфискацией загадочного предмета. Симптомы усталости были налицо.
Проволоки осталось всего на один ускоритель сердечного ритма. Он решил сохранить ее на будущее, а пока — вздремнуть. Скудная пища и недосыпание грозили подорвать его силы.
Рухнув на скамью, он вздохнул и прикрыл воспаленные глаза. Через пару минут он выдал такой храп, как будто перепиливал решетку. В коридоре воцарилась паника, за которой последовало очередное вторжение.
Проснувшись от гвалта, Лиминг призвал на головы тюремщиков все мыслимые напасти. Потом снова улегся. Он вымотался до чертиков, но и они не меньше.
Он спокойно проспал до полудня, сделав единственный перерыв для обычного гнусного завтрака. Потом настало время обычного гнусного обеда. На прогулку его не выпустили. Он дубасил и лягал дверь, требуя, чтобы ему сообщили, почему его лишают прогулки, и угрожая всем и каждому принудительной кастрацией. Никакого эффекта.
Тогда он присел на скамейку и погрузился в раздумья. Может быть, отмена единственной поблажки — месть за то, что по его милости они всю ночь скакали, как перепуганные блохи? Или они подозревают ригелиан и не хотят, чтобы он с ними встречался?
Так или иначе, он дал врагам прикурить! В одиночку задал им по первое число! А это уже кое-что. То, что боец попал в плен, вовсе не значит, что он вышел из боя Даже из-за толстых стен он сумеет докучать противнику, отнимая время и энергию, подрывая моральный дух, обезвреживая хотя бы немногих из вражеской шайки.
«Теперь — решил он, — самая пора распространить и усилить заклятье». И сделать это нужно как можно основательнее. Чем шире он, его распространит и чем более туманными словами облечет, тем успешнее сумеет приписать его действию любые несчастья, которые раньше или позже не преминут случиться.
Так бывает с цыганскими гаданиями. Люди склонны придавать особый смысл туманным изречениям, когда возникают и вырисовываются обстоятельства, которые можно истолковать на свой лад. Тут даже не нужно быть особо легковерным. Заставьте человека что-то ожидать, а потом, когда представится случай, он так и ахнет от удивления.
— Очень скоро на вашем пути встретится высокий брюнет.
После этого годится любой мужчина, ростом выше среднего и не белобрысый. А очень скоро — любой срок от пяти минут до пяти лет.
— Мамочка, вчера заходил страховой агент, так вот он мне улыбнулся! Ты ведь помнишь, что говорила цыганка?
Чтобы получилось что-то стоящее, нужно приспособиться к окружению. Если окружение в корне отличается от обычного, то и приспосабливаться к нему придется совершенно по-особому. Насколько ему известно, он; Лиминг, — единственный землянин в тюрьме и вдобавок единственный узник, содержащийся в одиночке. Значит, его тактика не должна иметь ничего общего с планами ригелиан.
Ригелиане что-то затевают, тут нет никакого сомнения. Они не стали бы таиться и осторожничать впустую. Почти наверняка они роют тоннель. Может быть, и сейчас кто-то из них, сидя под землей, скребет и царапает землю голыми руками. Пробивается через грунт и скалу, извлекая раз за разом горстку породы. Продвигается за ночь на мучительные два-три дюйма. Да еще постоянный, нескончаемый риск, что тебя обнаружат, поймают и, скорее всего, безжалостно прикончат. Труд целого года может мгновенно пойти насмарку от единственного окрика, одной автоматной очереди.
А между тем, чтобы выбраться из неприступного каменного мешка, вовсе не обязательно совершать отчаянный и эффектный побег. Имея достаточно терпения, изобретательности, красноречия и хитрости, можно убедить врага распахнуть двери и вытолкать тебя на свободу.
Просто нужно хорошенько поворочать мозгами, которыми наградил тебя Господь.
По теории вероятности в тюрьме и за ее стенами должны происходить разные события, в том числе и неприятные для врага. У кого-то из офицеров, прямо под портупеей, могут случиться колики. Или какому-нибудь охраннику повезет слететь с лестницы, ведущей на сторожевую вышку, и сломать ногу. Кто-то может потерять деньги, штаны или голову. Где-то поблизости может рухнуть мост, или сойти с рельсов поезд, или разбиться при взлете корабль. Или произойдет взрыв на фабрике боеприпасов. Или какой-нибудь военачальник сыграет в ящик. И тогда, сумей Лиминг доказать, что автор большинства этих напастей — именно он, у него сразу появятся козыри. Главное — так все обставить, чтобы они не смогли его разоблачить и отомстить ему, бросив в камеру пыток.
Вот идеальная стратегия: найти такой способ убедить врага в своих кознях, чтобы он при этом уверился в собственном бессилии противостоять им. Если это выгорит, что само по себе большой вопрос, неприятель должен прийти к логическому выводу, что единственный способ избавиться от постоянной напасти — это избавиться от самого Лиминга, причем живого и невредимого.
Если — а это тоже большой вопрос — ему удалось бы накрепко связать причину и следствие, то им, дабы избавиться от следствия, пришлось бы устранить причину.
Задача, как именно достичь столь фантастического результата, — колоссальная проблема, которая, будь он дома, привела бы его в полное смятение. Скорее всего, он просто объявил бы ее неразрешимой, несмотря на основную заповедь звездных войн, согласно которой неразрешенных ситуаций не бывает. Но у него было целых три месяца, чтобы выносить свой план, а суровая необходимость прекрасно стимулирует умственную деятельность. Очень хорошо, что у него была идея наготове, всего через десять минут пришло время пустить ее в ход.
Дверь распахнулась, на него мрачно уставились трое охранников, один из них проскрипел:
— Тебя срочно требует комендант. Амаш, фаплап.
Лиминг вышел со словами:
— Запомните раз и навсегда: я вам не фаплап, ясно?
Охранник пнул его под зад.
Комендант лениво развалился за письменным столом. С каждой стороны от него сидело по младшему офицеру. Это был огромный верзила. Глаза без век, прикрытые роговыми наростами, придавали ему холодный, пронизывающий вид.
Пока он изучал Лиминга, тот непринужденно расположился в удобном кресле, но офицер, сидевший справа, сразу же рявкнул:
— Стоять смирно в присутствии коменданта!
Комендант махнул рукой, отменяя приказ, и устало сказал:
— Пусть сидит.
«Сделал уступку для начала», — подумал Лиминг.
Он с любопытством покосился на стопку бумаг на столе. «Должно быть, полный перечень моих прегрешений, — предположил он. — Что ж, время покажет. В любом случае, у меня есть про запас пара-другая уловок, которые, можно пустить в ход против врага. Скажем, было бы просто жаль не воспользоваться их неведением. Союзники ничего не знают о зангах. Но и сами занги почти или совсем ничего не знают о некоторых союзных расах, в том числе и о землянах. Общаясь с ними, они общаются с неизвестной величиной».
А отныне эта величина удваивается, поскольку к ней добавлен X.
— Мне дали понять, что вы уже освоили наш язык, — начал комендант.
— Что толку отрицать, — признался Лиминг.
— Вот и отлично. Теперь расскажите нам все о себе.
— Я ведь уже рассказывал. В беседе с майором Клавизом.
— Меня это не волнует. Вы будете отвечать на мои вопросы, и я рекомендую вам говорить правду.
Разложив на столе официальный бланк, он поднял перо.
— Наименование родной планеты?
— Земля.
Комендант записал транслитерацию на своем языке и продолжал допрос:
