размашистую походку.
– Я знаю, это не совсем правильно – обсуждать члена Совета с посторонним, но мне хотелось бы узнать ваше мнение.
– Что вас интересует, советник? – отрываясь от своих мыслей, спросил Зорин.
– Как вы думаете, почему Браун пошел на попятную и без лишних размышлений принял предложенный вами вариант, хотя подобное само по себе уже можно расценить, как давление отдельных членов Совета на него и нарушение субординации?
– Я думаю несмотря на все его отрицательные качества, он все-таки хочет жить.
– Вы имеете в виду его место?
– Я имею в виду саму возможность жить, а не привилегии его положения. Сейчас все зависит не от него, не от системы, в которой мы с вами имеем честь работать, а от маленького, ничего незначащего, как склонен считать Браун, человечка Фролова, и давно не существующей Бельской.
– Вы полагаете, он это понял?
– Я надеюсь на это…
– Ноль – первый – Центру.
– Центр на связи.
– Взяли троих из третьего.
– При каких обстоятельствах?
– Первого при попытке приблизиться к СБ. Успели засечь, только когда он попал в радиус действия сканера, но еще двоих… как бы это объяснить… их подсветили, что ли.
– Что вы имеете в виду?
– Их поля светились в ультрафиолетовом диапазоне.
– Сбой оборудования?
– Не похоже. Засветились оба разом, когда мы брали первого, и если бы не свечение, те двое однозначно ушли. Мы здесь склоняемся к помощи со стороны.
– Жест доброй воли со стороны Сташевского и компании?
– Вроде того. Похоже, они им тоже чем-то сильно досаждают.
– Это обнадеживает. Значит, теперь с большей уверенностью можно предположить их лояльность нам.
– Я тоже на это надеюсь. Бороться с такими противниками было бы сложновато.
– Ну-ну. Мы тоже не лыком шиты. Что по ведомым объектам?
– Пока без изменений. СБ ведет праздный образ жизни, а БС целыми днями бродит по квартире и валяется на диване.
– Неужели мы ошиблись в своем предположении относительно БС? До момента «ноль» остались, можно сказать, считаные часы, а он порвал с главным действующим лицом и бездействует, валяясь на диванах.
– Это может быть уловкой.
– Что-то не очень похоже… Ладно, все разрешится в скором времени. Усильте наблюдение за СБ, ни при каких обстоятельствах не выпускайте из виду. И постарайтесь не подпускать к ней никого, кто вызывает малейшее подозрение. Наблюдение за БС – в том же режиме.
– Принял.
– Отбой.
Борис Фролов (Сташевский). Боль души
Борис страшно переживал из-за разрыва со Светланой. Сначала на него накатила жажда рвать и метать, но потом внезапно им овладела полнейшая апатия. Не хотелось ничего, даже работать, что, как это ни странно звучит, делать ему нравилось. И еще одолевали тоска и обида. Сказавшись больным, Борис взял на работе отгулы, коих у него за несколько лет накопилось с избытком, и скрылся от всех, от всего мира в своей небольшой двухкомнатной квартире.
Правда, звонили друзья с работы, интересовались его самочувствием, но телефонные беседы с ними, хотя и скрашивали одиночество, не приносили желаемого успокоения и поднятия духа. Были звонки и от его группы – Бориса настойчиво пытались приободрить и «привести в действие», прозрачно намекая на печальные последствия его хандры. Борис отделывался ничего незначащими обещаниями и старался как можно быстрее завершить разговор.
Не зная, куда приткнуть себя, Борис понуро бродил по квартире, по полдня валялся на диване, тупо пялясь в экран телевизора, или готовил себе еду – последнее хорошо отвлекало от горьких мыслей. Вообще, готовить Борис любил и делал это достаточно искусно, воспринимая это как норму. Но с возвращением воспоминаний о своем прошлом (вернее, будущем) готовку стал считать поистине великим делом.
Там, у себя, у Бориса не было возможности приготовить себе самому, причем, из натуральных продуктов – в его времени все пользовались пищевыми синтезаторами, кто победнее – линиями доставки. И все же еда будущего потеряла одни из важнейших своих свойств: вкус и структурные особенности продуктов – все было однообразно-примитивным, без особых вкусовых различий и больше рассматривалось как необходимость, нежели наслаждение. Имелось мясо, но не было его притягательной волокнистости, было картофельное пюре, консистенцией напоминавшее кашу-размазню, были фрукты, тающие во рту, но мякоть у всех походила на желе, различаясь лишь вкусом. Здесь все было не так…
Вечерело. За окном сгущались сумерки, хотя еще было довольно светло.
По телевизору шел фильм с участием Депардье и Ришара. Старая забавная комедия. Но Борису было не смешно. Лежа на диване, с сигаретой в одной руке и закинутой за голову другой, он сделал вялую затяжку. Окурок обжог пальцы, и Борис не глядя опустил руку, нащупал край переполненной пепельницы, стоявшей рядом на полу, и затушил в ней окурок, размяв его пальцем.
Зазвонил телефон. Борис лениво и нехотя протянул за ним руку – сейчас опять кто-нибудь начнет читать мораль – откинул клапан чехла и взглянул на экран. Вверху крупными белыми буквами полыхало имя абонента «Светлана».
Не веря своим глазам, Борис молниеносно усадил затекшее от длительного лежания тело. Хрустнули суставы.
Резко проведя пальцем по экрану, Борис приложил телефон к уху.
– Света? – осторожно, как бы боясь спугнуть надежду, спросил он.
– Глупо, – послышалось в динамике.
– Что? – растерялся Борис.
– Сегодня шла по улице, и мне постоянно мерещился ты: то там пройдешь, то здесь.
Светлана сделала паузу, то ли ожидая ответа, то ли собираясь с мыслями. Голос у нее был какой-то странный. Борис не нашелся что ответить и промолчал.
– Я зачем-то села в автобус и поехала к тебе, а когда вышла на Серпухова, поняла, что не знаю твоего адреса. Правда, глупо?
– Да, – машинально ответил Борис. – То есть, что я говорю: нет, конечно! Ты где сейчас?
– Рядом с девятиэтажкой. Десятый дом.
– Ага… – Борис прикинул, где это. Девятиэтажек в его районе было несколько, а на номера домов он как-то не обращал внимания. – В нем есть магазин?
– Есть. Супермаркет. А на боку дома – плакат.
– Ясно. Пройди одну остановку и перейди улицу. У меня – семнадцатый. Я спущусь и встречу тебя.
– Хорошо.
Борис дал отбой, заметался по комнате в поисках брюк, торопливо нацепил их и, накинув легкую куртку, стремглав выскочил из дому. Не дожидаясь лифта, он быстро сбежал по лестнице, благо жил невысоко, и вылетел на улицу, широко распахнув подъездную дверь. Недовольно скрежетнул доводчик.
В распахнутой куртке, Борис обежал дом и замер на тротуаре, с волнением вглядываясь в толпу прохожих на другой стороне улицы и стараясь выровнять дыхание после быстрого бега. Запахнув
