Мэри знала, куда ехать. Вчера вечером она спросила у Понтера:
— У вас есть какие-нибудь пожелания по поводу того, куда бы вы хотели завтра отправиться?
Понтер кивнул.
— Домой, — сказал он. — Отвезите меня домой.
Мэри стало его очень жалко.
— Понтер, я бы рада, но это невозможно. Вы же знаете, что у нас нет таких технологий.
— Нет-нет, — сказал Понтер. — Не домой в мой мир. На то место в вашем мире, на котором в моём стоит мой дом.
Мэри недоумённо моргнула. Ей бы такое и в голову не пришло.
— Ну-у, да. Можно. Если хотите. Но как мы это место найдём? В смысле, какие ориентиры вы помните?
— Если вы дадите мне подробную карту окрестностей, я найду это место, и мы сможем туда отправиться.
Пароль Рубена открыл им доступ на корпоративный сервер «Инко» с геологическими картами всего горного бассейна Садбери. Понтер без труда узнал местность и отыскал нужную ему точку примерно в двадцати километрах от дома Рубена.
И теперь Мэри подвезла его к указанной точке так близко, как это было возможно. Большую часть окружающей город Садбери территории занимали скальные обнажения Канадского щита, леса и заросли кустарников. Они ломились через них к цели несколько часов, и хотя Мэри никогда не была особо спортивной — лишь иногда играла в теннис, причём очень посредственно — прогулка доставила ей удовольствие, особенно после нескольких дней безвылазного сидения в доме Рубена.
Наконец, они перевалили через гряду низких холмов, и Понтер издал ликующий крик:
— Вот тут! Вот тут стоял мой дом. То есть, он и сейчас тут стоит.
Мэри оглядела окрестности. По одну сторону от неё высились огромные осины, растущие вперемежку с покрытыми белоснежной корой тонкими берёзами; по другую раскинулось озеро. В озере плавали кряквы; по деревьям носились чёрные белки. В озеро впадал говорливый ручей.
— Как здесь красиво, — сказала Мэри.
— Да, — радостно подтвердил Понтер. — Конечно, растительность совсем другая. То есть, растения примерно тех же пород, но растут в других местах. Но скальные обнажения очень похожие — и этот валун посреди ручья! О, я хорошо знаю этот валун. Я часто забирался наверх и там читал.
Понтер отбежал немного в сторону.
— Здесь — прямо здесь! — наша задняя дверь. А здесь — столовая. — Он перешёл в другое место. — Спальня вот тут, прямо у меня под ногами. — Он вытянул руки перед собой и в стороны. — А вот такой вид из окна спальни.
Мэри проследила за его взглядом.
— И из окна можно было увидеть мамонтов?
— О да. И оленей. И лося.
Мэри была одета в свободный топ и лёгкие слаксы.
— А мамонтам с их мехом летом не жарко?
— Летом они линяют, сбрасывают почти весь мех, — сказал Понтер, подходя к ней и становясь рядом. Он прикрыл глаза. — А звуки… — сказал он с тоской в голосе. — Шуршание листьев, жужжание насекомых, журчание ручья, и… О! Вы слышали? Гагара кричит. — Он восхищённо покачал головой. — На слух всё как дома. — Он открыл глаза, и Мэри увидела, что его золотистые зрачки окружены теперь розовой каймой. — Так близко, — сказал он, и его голос дрогнул. — Так невообразимо близко. Если б я только мог… — Он снова крепко зажмурил глаза, и его тело чуть-чуть дёрнулось, словно он пытался преодолеть границу между мирами усилием мысли.
У Мэри от этой сцены разрывалось сердце. Это, должно быть, ужасно, оказаться вырванным из твоего мира и выброшенным неизвестно куда — в мир такой похожий, и вместе с тем такой чужой. Она подняла руку, не вполне понимая, что собирается сделать. Он повернулся к ней, и она не могла сказать, не знала, не была уверена, кто из них первым двинулся навстречу другому, но внезапно её руки обхватили его широкий торс, а его голова опустилась ей на плечо, и его тело затряслось, и он заплакал, а Мэри гладила его длинные светлые волосы.
Мэри попыталась вспомнить, когда последний раз видела плачущего мужчину. Вероятно, это был Кольм. Он плакал не из-за каких-то проблем с их браком — нет, их он нёс в каменном молчании. Это было, когда умерла его мама. И даже в тот момент он пытался натянуть на себя маску бравады, позволив лишь нескольким слезинкам скатиться по щеке. Но Понтер плакал, не стесняясь, оплакивая весь свой утраченный мир, утраченную любовь, утраченных детей, и Мэри дала ему выплакаться, пока он не успокоился сам и не затих.
Когда же это произошло, он посмотрел на неё. Он открыл рот, и Мэри ждала, что мужской голос Хак произнесёт «Простите» — разве не это настоящему мужчине положено говорить после того, как он позволил себе заплакать, позволил своей броне пасть, а эмоциям — вырваться на свободу? Но Понтер сказал лишь: «Спасибо». Мэри тепло улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ.
* * *
Жасмель Кет начала день с визита к Лурт, женщине Адекора.
Она совершенно не удивилась, найдя её в лаборатории погружённой в работу.
— Здравый день, — сказала Жасмель, входя в квадратную дверь.
— Жасмель? Что ты здесь делаешь?
— Адекор просил меня сходить к вам.
— У него всё в порядке?
— О да. С ним всё хорошо. Но ему нужна от вас услуга.
— Для него — всё, что угодно, — сказал Лурт.
Жасмель улыбнулась.
— Я надеялась, что вы так и скажете.
* * *
На то, чтобы добраться от ближайшей дороги до места, где в мире Понтера стоял его дом, потребовалось больше времени, чем Мэри ожидала, и, разумеется, не меньшее время ушло на обратный путь. Когда они снова вернулись к машине, уже было семь вечера.
После дальней пешей прогулки они серьёзно проголодались, и Мэри предложила раздобыть чего-нибудь поесть. Так что когда они подъехали к маленькому деревенскому трактиру, рекламный плакат на котором гласил, что здесь подают оленину, Мэри притормозила возле него.
— Как тебе это место? — спросила она Понтера.
— Я вряд ли могу быть арбитром в этих делах, — ответил тот. — Чем здесь кормят?
— Олениной. — Би-ип.
— Что это?
— Мясо оленя.
— Оленя! — воскликнул Понтер. — Олень — это было бы здорово.
— Я сама никогда не пробовала оленину, — сказала Мэри.
— Вам понравится, — заверил её Понтер.
В трактире было всего шесть столиков, но ни одного посетителя. Мэри и Понтер уселись друг напротив друга; между ними на столе горела белая свеча. Главного блюда пришлось ждать почти час; но она хотя бы могла перебить голод ржаным хлебом с маслом. Мэри хотела было заказать салат «цезарь», но она стеснялась чесночного запаха изо рта, даже обедая с обычными людьми; для Понтера этот запах мог стать настоящим мучением. Так что вместо «цезаря» она взяла салат от заведения — что-то вроде винегрета с сушёными помидорами. Понтер тоже взял этот салат, и хотя гренки он оставил, всё остальное съел с видимым удовольствием.
