Ознакомительная версия.
Поль повернулся. Дверца крайней кабинки была открыта. На бачке, как на садовой скамейке, сидела девчонка лет шестнадцати в коротенькой курточке из желтого меха, в черных шортах и рыжих колготках. Ноги в тяжелых армейских ботинках она поставила на крышку унитаза. Из холщовой сумки, что висела на плече, торчала бумажная книга. За те дни, что Поль провел на улицах здешнего мира, он видел немало людей, носивших с собой — в сумках или демонстративно, под мышкой, — бумажные книги. Но ни разу не видел, чтобы кто-то такую книгу читал. Скорее всего, это был некий знак, символ принадлежности к определенному кругу.
Поль подошел.
— Не бойся, камеры здесь нема. Была, зараза, но мы с Алькой ее забили. Дверь клойзни. А то, несмотря на табличку, какая-нибудь сука непременно заберется. Не люблю, когда мешают. Давай мы с тобой пошпрехаем.
Он запер наружную дверь туалета и вернулся.
Девчонка оглядела его критически:
— От кого хоронишься? От копов? Или от пиявок?
— Я и сам не знаю.
— Непонятливый, значит. Это сразу видно. За парсек. Ладно, придется тебе хелпнуть. Но не на халяву. Я дорогу беру — ферштейн?
— У меня есть деньги.
— Да на кой мне фиг твои сраные евродоллы? А? Мне другая плата нужна. Не андестэндишь? Ах да, ты ж непонятливый... до тебя доходит, как до Андромеды... Ну так слушай. Меня три дня уже никто не трахал. Сечешь? През купи в авте и двигай сюда. На толчке отлично кувыркаться.
У Поля, наверное, было совершенно идиотское лицо, потому что девчонка расхохоталась:
— Не, ты точно непонятка. До края. Повторяю: през в авте покупай и трахай меня. А я взамен тебе фрэндю, на любое аэро сажаю. — Девчонка повертела в ладошке прозрачную пластинку. — Я вот эту штуку трахаю любому авту на екзите. И он мой фэйс принимает за то, за какое надо. Индекс какой надо сечет. Хошь, за Лолу Дип тебя примет. Ты лавлишь Лолу Дип? Чип есть, чтобы виджи глядеть? Нет? Ну ты и старпер.
Поль ощущал ее страх и обиду. Бравада — только маска. Внутри — испуганный ребенок. Что с ней? Чем ее так обожгло? Не пожалели, спалили всю шкуру. Кожи нет. Ей больно, когда ее касаются. Чья она? Где отец? Мать? Может, и нет никого.
— Мне нравится Лола Дип, — соврал он.
— Ну и гуд. Договор. Ты меня трахаешь, а потом летишь под видом Лолы Дип. Ну, чего стоишь? Или ты у нас голубенький?
— Я нормальный. То есть бесцветный.
— Тогда почему я тебя не возбуждаю?
— Я только что...
— Эт-то не беда. Сымай штаны и подь сюда.
— Погоди. Может, у тебя пластинка — фальшь одна. Может, это футляр от часиков?
— Футляр? Да ты точно непонятка. Глянь! — девчонка вновь вытащила из рукава свое сокровище.
Одно короткое неуловимое движение, и пластинка очутилась в пальцах Поля. А девчонка застряла в узкой щели между стеной и бачком. Она даже не успела вскрикнуть. Дернулась. Но не могла встать.
— Теперь, крошка, слушай меня и постарайся понять. Хватит торчать на бачке в аэропорту. Есть места получше. Неужели тебе не надоели здешние ароматизаторы? Иди домой! — он ухватил ее за башмак и поднял в воздух. — Дом у тебя есть. И там тебя ждут. Мне — не ври.
— Ты кто? — взвизгнула она в ужасе.
— Виндекс. Слышала про таких? Наверняка не только слышала, но и общалась, когда тебя выставляли из мужского туалета.
— А, суперы! Так бы и шпрехал. Виндексы, они ж не люди. То-то ты ничего не можешь.
Как раз по этой части у него не было никаких отклонений. А слухи о виндексах пошли оттого, что у «защитников» слишком часто бывают посмертные дети. По объективным причинам. Но ничего этого девчонке он объяснять не стал.
— Я тебя сейчас отпущу, my angel, и ты полетишь домой. Как на крылышках.
Он перевернул ее и поставил на крышку унитаза. Девчонка явно присмирела после этого кувырканья и смотрела на Поля почти заискивающе.
— Послушай, неужели ты меня не узнаешь? — Поль наклонился к ней. — Вглядись внимательней. Ну!
На губах ее появилась улыбка. Смущенная, смятая.
— Что — ну?
— Я — Виктор Ланьер.
Девчонка ахнула. Положила руку на голый живот.
— Ох, черт! Сам Ланьер? Из «Дельта-иьюз»?
— Ну да. Узнала наконец?
— Куда ж ты исчез? Все лето не было. Дура какая-то там шпрехает всякую хрень. А ты, ты всегда... «inside my mind». Где ты был?
— За вратами порталил все лето.
— Ого! И как там?
— Да хреновато. Но здесь еще хуже. Дышать нечем. Жизнь пикселит!
— А то! Я всем спикаю, что здесь хрень усерная. Проспикаешь нам, что реалти, а что лжа у дикарей?
— Если выберусь из этого туалета.
— Что? Сильно припекло?
— А то! Я там такое надыбал...
Девчонка не сомневалась, что он Виктор Ланьер. Даже не верится. Неужели Поль действительно так схож со своим посмертным сыном?
— Ты должна мне помочь, my angel!
— Вик, да за тебя...
— Ничего особенного. Маленькая услуга, my angel. Вся работа — на пять минут. Потом ты возвращаешься сюда, и я тебя трахаю. Обещаю высший класс.
— Вик, да для тебя я просто так все сделаю, клянусь. Без траха. Я тебе фрэндю. Сильно-пресильно.
— Уже не хочешь? Разве? Остались только дружеские чувства?
— Хочу до усеру. Но если и ты хочешь.
— Конечно, my angel.
— Меня Женькой зовут.
Он вложил ей в руку Аленин жетон. Хватит оставшихся евродоллов на билет или нет, он не знал. Потом снял свой фальшивый коммик и отдал ей. Наклонился к самому уху, прошептал наставления. Девчонка понимающе кивала.
— Тогда вперед. Все поняла?
Она хихикнула:
— Вик, я сейчас такую штучку сделаю, все усрутся!
4
Стюардесса повернулась к комустройству. Ее вызывал командир аэробуса.
— Мистер Джон Доу на борту? — Командиру почему-то не нравилось об этом спрашивать. Но безопасность — превыше всего. Мистер Джон Доу угрожал безопасности планеты. Так сообщали стражи врат.
— Да, такой пассажир у нас есть. Первое место в пятом ряду. Он летит в Лондон. Хорошо, мы задержим всех до вашего прихода.
Девушка посмотрела на нужное кресло. Пассажир спал, накрывшись пледом.
Когда аэробус опустился в Хитроу, двое человек в серых одинаковых куртках поднялись на борт и направились к указанному креслу. Плед сдернули. В кресле дремал старенький робот-мойщик. Как он оказался на борту под видом Джона Доу, никто объяснить не мог.
5
Стемнело. Машина мчалась по мокрой дороге. Ни одна камера ее не фиксировала — «Белая тьма» прикрывала. Подвесные плафоны тянулись цепочкой над влажно блестевшим полотном. Впереди маячили красные габаритные огни другой машины. Слева параллельно дороге промчался полицейский скутер. С войны прошло пятьдесят лет. Тогда казалось, никогда уже не будет ни мира, ни обычной жизни. Простой жизни без выстрелов и смерти. Никто не мог подумать, что мир так изменится, так быстро залижет раны. Может быть, людское спасение — всего лишь в равнодушии, в забвении бед? Беспамятство — наше спасение?
Ознакомительная версия.
