Танаки, остолбенев, перевел взгляд с меня на техников.
— Нет, мне совершенно не нужны лишние смерти. Хорошо, Зибелинг, если вы возьмете на себя эту ответственность… Мы снабдим вас всем необходимым.
Я затаил дыхание.
— Каторжник, — продолжал Танаки, — я предвижу то, что ты хочешь сказать. Ты получил слишком горькую награду за свою роль в этой истории. Хотел бы я, чтобы мы могли что-то сделать, но теперь… Во всяком случае, мне не остается ничего другого, кроме как отдать тебя в распоряжение доктора Зибелинга. — Я кивнул, мои губы были плотно сжаты. — Ты можешь идти, я думаю, это необходимо для дела. — Он знал, что, останься я в живых, они сразу же получат меня обратно. Но вместе с тем я чувствовал, что в данной ситуации лучшего выхода для меня нет. — Надеюсь, звезды повернутся в лучшую сторону для всех присутствующих, — закончил он. — Счастливой охоты!
Мы с Зибелингом сидели в снегоходе; под пологом забрезжившего рассвета — мы двигались туда, где скоро перед нами предстанут Джули и Рубай. Танаки снабдил нас всем необходимым, в том числе снегоходом. Зибелинг умел управлять этой машиной и не находил в этом ничего смешного, в отличие от меня. Я выпил чашку кофе, налитую из термоса, и вновь посмотрел на него:
— Хотите немного?
Заводя двигатель, он отрицательно покачал головой, глядя в темноту ночи.
Голограмма его мыслей по-прежнему переливалась вокруг него. Он молчал вот уже почти час.
— Док! — решился я прервать молчание. — Я вижу ауру вокруг вас.
Он недоверчиво осмотрел себя, потом взглянул на меня:
— О чем ты?
Я развел руками, не зная, как объяснить:
— Даже техника светится в моих глазах, с тех пор как гидраны сделали со мной это…
— Тогда, — сказал он, — понятно все, о чем говорил Джоральмен. Я думал, он просто преувеличивает. (Помешался.) Гидраны сфокусировали энергию телекинеза на тебе, чтобы причинить такой вред? — Казалось, он не верит, что это возможно.
— Да. — Я положил руку на макушку. — Вы должны мне верить. В конце концов, это произошло со мной, и я заработал головную боль — лучшее доказательство моих слов. — Шутка мне явно не удалась.
— Почему ты ничего не сказал мне? Я бы дал тебе что-нибудь…
Ему позволили подлечить мою изувеченную спину, но про голову я промолчал.
— Я не хотел. Лекарства могут помешать мне использовать свой Дар. А к боли я привык. — Рубай был прав: я стал устойчив к ней. Каким-то образом мне удавалось найти силы, когда к этому меня вынуждали обстоятельства. Интересно, прав ли Рубай относительно нашей предстоящей встречи? — Не беспокойтесь обо мне, Док.
С минуту Зибелинг смотрел на меня, затем вновь покачал головой:
— Ты хочешь сказать, что видишь энергию?
— Не то чтобы вижу. Скорее чувствую, это нечто вроде окрашенного звука. Особенно у людей. Псионы сверкают, как солнца.
Я вдруг задумался: воспринимают ли гидраны мир так же, как я? Мне захотелось увидеть себя со стороны.
— Это… не знаю, как объяснить…
— Удивительно. — Я чувствовал, что Зибелинг-ученый готов немедленно поместить меня в лабораторию и начать исследование. — Мне не приходилось слышать ни о чем подобном. Думаю, тебе повезло, что ты сохранил здравый рассудок.
— Гидраны не могли причинить мне зла. Они знают меня, доверяют мне и думают, что… — Осекшись, я вспомнил о том сообщении, которое они мне оставили. — Увидев меня впервые, они поняли, что я из их породы, хоть я и вкалывал на шахте. — Я воодушевился. — Их не удивляло, что один из них мог прийти из другого мира. Это было заложено в их памяти. И теперь самые глубинные пласты вышли наружу. Но, похоже, они до сих пор не осознают реального значения этого.
— Они дали тебе много.
Я тронул голову:
— Да, больше, чем я думал. Когда мы встретились первый раз, они сразу же попытались применить контакт-сцепку. Для них — это все, это — в каждой клеточке, а я не в состоянии был ответить им… Да и сейчас по-настоящему не могу. Всегда есть что-то, чего я не хотел бы показывать кому бы то ни было, хотя из меня и сделали настоящего псиона. Они сказали, это оттого, что я рос среди людей! Людям несвойственно полностью раскрываться, они не настолько сильны.
— Ты не просто вырос среди людей, ты — человек. В такой же степени, как и гидран. — Он говорил это так, как будто я мог забыть об этом.
— Мое несчастье. — Я нахмурился. — Во всяком случае, я не смог сходу принять сцепку, это было выше моих сил. Но когда сцепка произошла, это изменило меня, мою энергию пси… Все барьеры рухнули. И тогда я получил доступ к их памяти. Все гидраны такие? Они делятся абсолютно всем? Что они делают здесь?
— Я знаю о них меньше, чем ты думаешь, и ты вряд ли найдешь эксперта в этом вопросе. Даже отдельно взятому гидрану объем телепатической информации, которой они делятся, может показаться неподъемным. Изоляция и те ужасы, через которые им пришлось пройти, принудили их к такому единству, чтобы выжить. Однако большинство гидранов давно утратило способность общаться посредством объединенного разума. Если бы мы с женой были так психологически разобщены, у нас не было бы единого прошлого. Но я припоминаю некоторые особенности гидранов. Например, их вера в Бога как существо. — Он откинулся на сиденье.
Так мы разговаривали в продолжение всего пути, чтобы отвлечься от мрачных размышлений. Говорили о гидранах на Синдере и их прошлом, о том, что значила принадлежность к цивилизации, которая была организована так, как Человеческой Федерации и не снилось. Говорили о Синдере как о пристанище гидранов-колонистов, когда их цивилизация рухнула, и о том, каким образом эта планета превратилась в сакральное место, своего рода храм для них. И о том, наконец, почему они пришли в Туманность Рака.
— У них были шахтерские навыки? Ведь они тоже добывали телхассий… Зачем?
— Очевидно, для того же, для чего и мы.
— Мой народ… — Я почувствовал, что мое лицо дрогнуло.
Зибелинг мягко произнес:
— Мы не имеем никаких указаний на то, что при добыче телхассия они использовали рабский труд. Уважение к любым формам жизни — такая же неотъемлемая черта гидранов, как и развитые пси-способности. И это не случайно — только таким образом они могли уберечься от злоупотребления своей силой. Но, с другой стороны, ошибкой было бы рассматривать их как святых мучеников. У них свои несовершенства, они обладают таким же спектром эмоций, как люди. Они способны на обиду, гнев, испытывают эгоистические побуждения, хотя с трудом им поддаются. Те гидраны, с которыми ты столкнулся здесь, имели достаточно времени и причин для того, чтобы почувствовать необходимость подобного контакта и привыкнуть к жизни в подполье. Они использовали тебя — пускай с твоего согласия, — чтобы получить то, что им было нужно. То же самое, что пытался сделать Рубай. Ты можешь принимать наследие своего народа, но делай это с открытым сердцем. Не отказывайся от человеческой части своего "я" ради мечты.
