Котяра посмотрел на протянутую руку, перекрещенную амулетом из кожи и покрытую сукровицей демона.
- Раньше, чем я приму твою руку, - сказал он, - я должен знать одну вещь.
Лорд Дрив откинул шлем, поднял голову и скрестил руки на рукояти меча, воткнутого в землю.
- Спрашивай.
Вор неуверенно переступил с ноги на ногу.
- Ты позвал меня сюда Чармом?
- Нет, - тут же ответил лорд Дрив. - Мы увидели тебя ночью Глазами Чарма. Но мы не звали тебя. Сама судьба свела нас в это страшное время.
- Тогда, - заговорил Котяра неуверенно, желая знать правду, но почти страшась спросить, - не ты тот колдун, который... который наложил на меня эти метки зверя?
Темные брови герцога приподнялись:
- Ты не из народа зверей?
- Я не знаю. - Голубая шерсть на бровях нахмурилась. - Я... у меня людские сны. Мне снится мир людей без звериного народа и даже без Чарма. Но я не знаю, как я стал таким, как вы меня видите.
- Я никогда ни на кого не накладывал меток зверя. Моих врагов я убивал или бросал в Залив. - Он с сожалением покачал головой. - Лучше бы я убивал их всех. Врэта бы теперь не было среди нас. - Он достал из-под плаща свиток золотой сети, усаженной целительными опалами. - Этим амулетом я могу снять с тебя любое сотворенное над тобой чародейство.
От вида золота с вплетенными наговорными камнями Котяру охватил невероятный страх.
- А если я зверь, превращенный в человека другим волшебником или чародеем?
- Ты снова станешь зверем, - подтвердил герцог. - Я не смогу снова сделать тебя Котярой.
- Уберите ваш амулет, мой господин. - Котяра протянул руку. - Я смогу служить вам лучше таким, как я есть, чем таким, каким могу оказаться.
- Отлично сказано, Котяра! -Лорд Дрив стиснул его запястье, и его суровое лицо осветилось широкой улыбкой. - Ты смертельный боец. Имея тебя на своей стороне, мы понесем смерть Врэту и его змеедемонам.
Лебок снял маску и отбросил шлем, открыв резкое лицо, исполосованное шрамами и обрамленное жесткими бакенбардами. Хлопнув вора по спине, он улыбнулся с мрачной радостью:
- Ты - истребитель демонов, Котяра! Мы горды, что ты в наших рядах!
Дрив прочел удивление на звериных чертах лица Котяры при виде шрамов Лебока и рассмеялся.
- Наш маршал носит шрамы как ордена.
- Зачем стирать Чармом добытое в бою? - объяснил Лебок. - Пусть мир видит, а враги боятся.
Гвардейцы Сокола откинули шлемы и предложили новому товарищу амулеты и оружие.
Котяра взял штык-нож. Его собственный нож был из рыбной лавки - с зазубренным лезвием и деревянной рукоятью, украденный в Заксаре для защиты от уличных собак. И Котяра с радостью заменил его зеленой сталью штыка, отточенного Чармом до бритвенной остроты лезвия и фасонной рукояткой, удобно ложащейся в руку.
Над трупами погибших солдат лорд Дрив произнес траурное обращение к Извечной Звезде. Трупы пришлось оставить диким зверям, и остатки их унесет ночной прилив, а герцог повел своих бойцов через лес.
По пути бойцы очистили себя от грязи наговорными камнями. Котяра, измазанный вонючей кровью, не возражал. С момента выхода из Кафа он постоянно купался в ручьях, рискуя укусом водяных змей, и был рад снова ощутить прохладную электрическую вибрацию Чарма, когда талисман снимал накопленную за день грязь.
На закате Лебок дал Котяре жезл силы, чтобы отогнать усталость, и вор закрепил его у себя на поясе. Он уже устал от снов. От них он ожидал возвращения памяти и знания о своем прошлом, а получил только загадку и скорбь.
Если умершая женщина, возлюбленная в его сновидениях, не была его душой, как он надеялся, когда встретил лорда Дрива на перекрестке жизни и смерти, значит, она - воспоминание? Но как можно кого-то любить так горячо, как он эту сумеречную женщину, и не знать имени? И если на то пошло, как он может помнить целый иной мир, набитый неповторимыми городами и машинами, дом, где он жил, и при этом не помнить своего имени?
Этими вопросами он поделился с герцогом по пути через ночной лес. Темнокожий человек поглядел на него искрами глаз и ответил:
- Первый урок чародейства - каждое проявление красоты несет в себе эквивалентную дозу боли. Котяру это озадачило:
- Вы говорите, как один мой друг, философ.
- Я только хочу сказать, что, кем бы ни была эта женщина, плотью или сном, твоя глубокая любовь к ней уравновешена ценой смерти. - Дрив говорил тихо, чтобы слышал только Котяра. - Понимаешь, только глубочайшее предназначение достойно такой любви - потому что это предназначение уже полностью оплачено истиной нашего рождения, которое не что иное, как гарантия нашей смерти. Ты понимаешь? А все прочее - сантименты. Только судьба может предложить истинную любовь.
- И эта женщина может быть моей судьбой?
- Ты сказал, что она убита. И убита в мире, не похожем на Ирт. Свою судьбу ты несешь с собой, Котяра. Если бы она была жива и была бы в одном из этих доминионов, она вполне могла бы быть твоей судьбой. Я сам привязан к одной женщине подобным предназначением. - Герцог рассказал ему о Тиви, и человек-зверь остановился на ходу.
- Тиви? - Глаза Котяры расширились в темноте, и он поднял ладонь к плечу. - Она вот такого роста, и у нее волосы каштановые с оттенком горячей меди, неровные передние зубы и ямочка на подбородке...
- Ты ее знаешь? - отшатнулся в удивлении лорд Дрив.
- Она фабричная нищенка из Заксара.
- Да!
- Мой напарник, Бульдог, философ, работал с ней в Заксаре. Мы ее нашли потом в Кафе - она только одна выжила.
Лебок и солдаты шли за ними, рассыпавшись по лесу и вглядываясь в тени. Котяра рассказал, как Тиви чудом спаслась в бойне, устроенной змеедемонами армии Хазара и троллями, и как они все трое прошли выжженную территорию Кафа с коварным фабричным управляющим Вороньим Хлыстом.
- Это многое объясняет, - задумчиво сказал Дрив, поняв, что только его Глаз Защиты сохранил ей жизнь. - В трансе я видел этого Вороньего Хлыста рядом с Тиви. Он теперь работает на огров, а она - мусорщик в трудовом лагере где-то в Нхэте.
- А Бульдог?
- Его я не видел. Но лагерь большой. Он недалеко от того места, где Врэт построил свой Дворец Мерзостей. Туда мы и направляемся.
Котяра оглядел лесные кроны и пыльные столбы звездного света. Он чувствовал, что лишен своей воли, подчинен более обширной, поглощающей силе.
- Это твой Чарм свел нас вместе?
Герцог покачал головой. Он тоже размышлял, как глубоко переплелись намерения и обстоятельства, чтобы служить ему.
- Судьба.
Вкус этого слова показался ему странным, и он вгляделся в пространство, будто мог увидеть это странное понятие, его непредсказуемые контуры в точной, полной, формальной симметрии.
- У нее бывает два вкуса, - сказал Котяра досадливо. - Нам пока что попадается больше горького.
