— Все, капитан, иди в отсек, готовь группу к десантированию. Расчетное время подлета — тридцать минут.
— Мы пустим колонны азиатов в наш сектор? — задал Шевцов единственный вопрос.
— Они уже пересекли границу, — мрачно ответил майор. — Похоже, что нам с тобой не разобраться в этой каше, — произнес он, глядя на дымящиеся обломки АРК. Арсентьев хотел что-то добавить, но внезапно запнулся и вдруг от души выругался, глядя на осветившийся резервный монитор. — Это что еще на наши головы?
Шевцов посмотрел на экран заработавшей системы ближнего обнаружения.
В пяти километрах от них, на границе сектора «Фон Браун», открылся выход из подземного убежища, откуда, если верить датчикам энергосканирования, начала выдвигаться тяжелая планетарная техника в сопровождении человекоподобных машин.
Кто они — друзья, враги или просто активированный за какой-то надобностью боевой резерв корпорации, которому по фигу российский модуль, оставалось лишь гадать в разрастающемся на глазах бардаке.
В любом случае готовиться надо к худшему, чтобы все остальное являлось приятным сюрпризом.
Шевцов отстегнул страховочные ремни резервного пилот-ложемента и встал, направляясь к переходу в десантный отсек модуля.
— Я снимаю предохранители с индивидуальных катапульт, — предупредил он. — В случае поражения модуля мы покидаем борт.
— Сам знаю, не каркай, — огрызнулся майор.
Древние внутрискальные сооружения.
За древним панорамным окном смутно виднелся фрагмент небольшой пещеры. Ядовитые сернистые пары и красноватое сияние исходили из глубокой трещины, изнутри невозможно было разглядеть ее дна, но свет указывал, что на неведомой глубине в разлом выходят расплавленные магматические породы.
Багиров остановился в двух шагах от чуждого существа, и оно обернулось, давая понять, что воспринимает его присутствие.
Никаких враждебных действий.
«Думай… Пытайся его понять».
Казалось, голова сейчас лопнет от напряжения.
Разум в лихорадочном темпе перебирал произошедшие события.
Оно очнулось, потом восстало из своей ячейки, вырвав какие-то крепления… Затем последовал стремительный рывок, который Багиров не мог расценить как атаку на него лично.
«Тогда что это было?
Порыв страха?»
Он с сомнением посмотрел на глянцевитые формы древнего механизма. Вопрос заключался в том, машина он или нет? Запрограммированный механизм не мог испугаться, ему недоступны эмоции, но действия чуждого существа говорили в пользу спонтанного, эмоционального порыва, значит, он правильно угадал назначение соединительного кабеля, и перед ним механический носитель, в который внедрен рассудок давно погибшего гуманоида?
Такое допущение меняло все знаки.
«Почему он меня не убил, а просто оттолкнул, чтобы спустя минуту равнодушно пройти мимо, в направлении этого окна?»
Равнодушно?
«Скорее в полной прострации…» — промелькнула в голове Багирова здравая мысль. Оно осознало бездну времени и необратимость катастрофы…
Механическое существо повернуло голову и посмотрело на человека.
Неподвижное лицо, маска, не несущая физиологических функций, навек застывшая отливка, неспособная к мимике, передаче эмоций, несущая лишь образ гротескных черт: узкие глаза, покатый лоб, плавно переходящий в короткую линию носа, тонкие, плотно сжатые губы, острый подбородок… — в этих чертах было что-то неуловимо знакомое, уже виденное ранее, но память так и не смогла отыскать в своих глубинах адекватный образ.
Они смотрели друг на друга, а вокруг звенела напряженная тишина.
Палец Багирова соскользнул с гашетки.
Два существа, принадлежавшие к разным расам и временным эпохам, уже не могли просто разойтись, игнорируя друг друга, — это было ясно обоим без слов, но какую форму примет их контакт, зависело от малейшего движения, жеста, потому и затягивалась напряженная пауза.
По большому счету миллиардам людей повезло, что здесь находился именно Багиров.
Он нашел в себе силы преодолеть все мешающие здравому смыслу чувства и убрал палец с теплой податливой гашетки «ИПП-40».
Выход был, следовало лишь правильно сформулировать парадигму…
Где найти точку соприкосновения? Какой способ общения может быть понятен им обоим?
Между цивилизациями лежала не только бездна времени, но и тройственная пропасть: семантическая, технологическая и этическая.
Значит, нельзя манипулировать субъективными понятиями. Никакой абстракции, в первом шаге навстречу друг другу должна присутствовать четкая, недвусмысленная определенность. Вопрос, откуда ее взять?..
Багиров никогда всерьез не задумывался над проблемой первого контакта с иным разумом. Война и археология не дали ему нужного опыта.
Хорошо. Попробуем по-другому. Пусть в этой оболочке разум древнего существа, но носитель, в котором он заключен, механический. Значит, нейроподобная система неизбежно подключена к обширной исполнительной периферии…
Можно ли допустить, что подобное состояние аналогично состоянию человека, подключившегося через прямое соединение к мощной компьютерной системе?
Наверное — да.
В данной области у Багирова имелся требуемый опыт. Оставалось понять, на основе какого кода построены программы, руководящие отдельными узлами древнего механизма? Если код двоичный, то взаимный контакт возможен. Элементарным стартовым звеном в цепи взаимопонимания станут операторы отрицания и истинности. Единица и ноль.
Как их выразить?
Графическое начертание чисел не годилось. Никаких устройств для демонстрации не было. Где искать эталон?
Решение пришло внезапно, будто вспышка.
Если откинуть все субъективное, что останется в активе? Только незыблемые, общие для мироздания законы.
Багиров медленно присел и начертил на припорошенном желтоватой пылью полу схему атома водорода с одним электроном на орбите.
Существо склонило голову, внимательно наблюдая за его действиями, затем внезапно повторило движение человека, также присев на корточки.
Дрожь опять поползла вдоль спины Багирова.
* * *
Майлер фон Браун вне себя от ярости смотрел на панорамные стереоэкраны бункера, куда кибернетическая система сектора сводила суммирующие изображения, собранные из отдельных фрагментов, передаваемых маленькими видеосенсорами, изобилующими в приграничных районах корпоративного сектора.
Впервые за истекшие часы спокойствие изменило ему, и надо сказать, что для этого имелся веский повод.
