Священные рощи.
В тенистой лощине росло одинокое, невероятно крупное для своего вида и, видимо, очень старое дерево. Мощная, заматеревшая рябина, сплошь покрытая россыпями алых ягод. Рябина склонялась над тихим, прозрачным ручьем. Ручей тек по дну лощины, журчал на перекатах, в его кристальной глубине двигались медлительные тени. Младшая пригляделась.
Форели. Ока узнала эту рыбу, потому что папка один раз привозил из Северодвинска и называл ее «царской». Ничего особо вкусного они со Старшим в «царской» рыбине не обнаружили, но кушали тогда с уважением. Немного понаблюдав за рыбами, Младшая заметила еще одну интересную деталь. Она даже спустилась пониже к воде, чтобы получше рассмотреть.
С рябины падали в ручей крупные ягоды. Многие не успевали опуститься на каменистое дно, их узкими ртами подхватывали и глотали рыбы. Они толпились, теснили друг друга влажными серебристыми боками, выскакивали из воды. Это походило на бесконечную, устроенную кем-то кормушку. Однако громадные форели успевали сожрать не все ягоды, многие попадали на дно. После того места, где росло удивительное дерево, вода в ручье резко меняла цвет, становясь кроваво-красной и совершенно непрозрачной. Ручей бежал дальше, до того места, где его поглощало полукруглое отверстие в скале. Но красный цвет воды так и не разбавлялся, даже взлетающие брызги казались каплями крови. Замшелая, поросшая вьюном базальтовая стена проглатывала ручей не навсегда, по ту сторону скалы Анка слышала, как вода снова вырывается веселым водопадом. Ку Ши оставался совершенно равнодушен к форелям и к возможному купанию. Он даже не полез за хозяйкой вниз, а, помахивая обрубком хвостика, дожидался ее на сухом островке. Внешне он стал копией щенка ротвейлера, неуклюжий, смешной и доверчивый. Однако Младшая узнала бы его из миллиона собак, хотя бы потому, как начали пульсировать шрамы на локте и запястье.
Что-то за всем этим стояло. Выбираясь наверх, на сухую траву, Младшая еще раз оглянулась в недоумении. В старой рябине, в рыбах и красной воде таился несомненный смысл, который она, в силу слабого своего умишка, не могла разгадать. У Младшей почему-то возникло подозрение, что алые ягоды здесь никогда не кончаются.
Пока что она не заметила ни капищ, ни мрачных алтарей с черепами. Лес был повсюду, но он не нависал, не давил сверху дряхлой сединой, не опутывал паутиной, не выворачивал ноги гнилыми корягами. Он был везде — прозрачный, с пригорками и лужками, с одинокими сказочными дубками и интимными зарослями спелого ореха.
— Подойди ближе, — повелительный, бесплотный голос раздался не снаружи, а прямо в голове.
Младшая заморгала, инстинктивно заслоняясь от золотого вкусного сияния. Он сидел над травой, не прикасаясь к верхушкам колокольчиков и ромашек. Легкие ковылинки под его свисающими белыми одеждами облизывал ветерок. Старик с глазами молодого убийцы и ватной, кудрявой бородой цвета белой ночи. Он парил в свободной позе, в треугольнике, образованном тремя молодыми дубками. Анке показалось, что друид не один, что за его спиной, в переливах солнечного света зорко наблюдают за ней несколько пар глаз, но проверить свое предположение она не сумела.
Музыка леса стихла, как будто выдернули вилку из розетки. В метре от Анки с кустика упала малиновка. Ока не умерла, маленькие крылышки подергивались, бусинки глаз жалобно отражали мир. С индигового неба тяжко рухнул только что взлетевший лебедь. Заяц выкатился безвольным плюшевым клубком на тропу. Только одно живое существо не поддалось сну. Отважный пастух Ку Ши, потеряв девяносто процентов своей массы, прижимался к щиколотке Младшей горячим колючим боком.
— Ты знаешь, где ты находишься? — спросил человек.
— Нет... то есть да.
— Там, у ручья — Рябина Знаний. Некоторые называют ее Древом Жизни, но они ошибаются, — жрец сухо рассмеялся. — Людям так свойственно находить то, что найти невозможно. Хочешь отведать форели?
— Нет, спа... Ой, то есть, зто славная, вкусная форель, но я непременно угощусь в другой раз.
— Как угодно. Здесь можно благодарить, забудь эльфийские предрассудки. Вероятно, ты права, не стоит тебе пробовать. Лишнее знание отягощает вину, ты не находишь?
Анка не нашлась, что ответить. Незнакомец молчал, ожидая продолжения. Младшая заметила, что приказной тон не покидал его речь, даже когда друид о чем-то спрашивал. Даже когда он просто молча кивал, все равно это выглядело как приказ. Невозможно, или почти невозможно было убедить его в какой-нибудь глупой истине, типа «все люди — братья». Для старца, покойно, как в кресле, висящего между трех дубов, существовали особые законы и правила, по которым он привык жить. Пока друид молчал, Анка вспоминала, что рассказывали ей тетя Берта и Бернар.
Жрецы из Священных рощ унаследовали от предков множество тайных знаний, которыми не желали делиться ни с кем. Их гордость, укрепленная тысячелетиями обособленной жизни, не знала границ. Никто из фэйри не мог толком сформулировать философские взгляды друидов, никто с ними просто не контактировал! Но Хранительница Традиций признавала, что в основе гордыни друидов лежит власть над живым. Фэйри умели многое из того, чему обычному человеку Верхнего мира еще придется долго учиться. Зато друиды, сама память о которых стерлась в хрониках, умели делать такие вещи, на которые не замахивались даже самые отъявленные ведьмы Темного двора.
Якобы любое живое создание могли в один миг сделать мертвым. По данному пункту у Младшей вопросов не имелось.
Якобы возвращали мертвых в мир живых, Тетушка Берта внятно разъяснить не сумела, но Младшая полагала, что речь идет о реанимациях, наподобие пазухи Эхуса, в которой спасали ее саму от пули. Однако тетя Берта упирала на третью ветвь тайного знания. До посещения Изнанки Младшая только рассмеялась бы и втайне покрутила пальцем у виска.
Якобы друиды могли сами спускаться в мир мертвых, а в исключительных случаях — дарили кому-то стороннему такую возможность.
Умереть сознательно и оттуда наблюдать за жизнью живых. Умереть, чтобы воскреснуть в нужный момент. Умереть, чтобы наблюдать. Чтобы доказать иллюзорность самой смерти.
Анка рассматривала белую бороду колдуна и ощущала предательскую дрожь в коленях.
— Занятная у тебя собака, — Друид протянул вперед руку, рукав из грубой льняной ткани задрался, на голом предплечье мелькнули плетеные браслеты.
— Я его сюда не звала.
— А его не надо звать. Покажи руку, задери рукав! Ага, кровит. Вот видишь, девочка, он всегда с тобой.
Черный охотник тоненько заскулил и на подгибающихся ножках пошел к человеку.
— Это пастух, — деревянным языком сказала Анка. Она немедленно представила, как друид убьет пса на ее глазах. Черный пастух не был обыкновенным псом, во многом принадлежал к миру духов, и прикончить его обычными методами было непросто. Но друид использовал как раз-таки самые непривычные методы.
