– Пойдемте дальше, – предложил Лернер и, не дожидаясь ответа, шагнул вперед. Макаров послушно двинулся за ним. – Я слышал, что по-настоящему звездным русичем становишься только тогда, когда на себе почувствуешь, что значит нарушить первый закон. Глядя на вас, я понимаю, что это правда.
– Становишься звездным русичем, – хмыкнул Макаров. – Там было четыре живых эрэса, которых уже не вернуть. Не слишком ли дорогая цена за зверуса Макарова?
– Почему это не вернуть? – возразил Лернер. – Насколько мне известно, сохранившейся телеметрии достаточно, чтобы восстановить ваших эрэсов даже вместе с их кораблями.
– При чем здесь телеметрия, – махнул рукой Макаров. – Их нельзя восстанавливать! Ни у кого в Галактике нет таких технологий; воскресив этих эрэсов, мы раскроем Федерации наши возможности!
– Да, это проблема, – согласился Лернер. – Я всего лишь хотел сказать, что ваш поступок не был необратимым. Впрочем, иначе и быть не могло: экспериментальные устройства, к числу которых относится ваш корабль, обязаны обеспечивать безопасность окружающего пространства.
Макаров с сомнением покачал головой. Устройства устройствами, но что ты будешь делать с политикой? Решение принято; пока мы их не воскресим, я с Земли – ни ногой.
– Что ж эти устройства меня за руки не схватили? – посетовал он Лернеру. – Ну да что сделано, то сделано. Расскажите мне лучше, откуда у Ядерной Федерации взялись корабли, способные угнаться за «Рифеем»!
Лернер приложил палец к губам:
– Пока секрет! Доберемся до столовой, там все и узнаете.
Он тоже приглашен на совещание, понял Макаров. И не просто так вышел на кладбище, а чтобы со мной познакомиться. Какие все-таки молодцы эти звездные русичи. А вот я…
– Можно задать вам неприятный вопрос? – тихо спросил Лернер.
– Неприятный вопрос? – усмехнулся Макаров. – Не думаю, чтобы вам это удалось. Но попытайтесь!
– Почему вы не стреляли?
Макаров захлопал глазами. Что значит – почему не стрелял?! Да мне никогда бы и в голову не пришло…
Пять когаленцев на Фирджане-три, вспомнил он, словно проснувшись. Трое ни в чем не повинных вейкеров. Домби Зубль, которого мы с Ями Хиллом на полном серьезе собирались пытать. Наконец, Гаррасихи Гхури, которого я искренне хотел убить. Но… не убил.
А ведь это нановодочка, подумал Макаров. Действует помаленьку! И как тонко действует – такое ощущение, словно я всю жизнь был гуманистом. Спасибо, что память не отшибает.
– Если не хотите, можете не отвечать, – обеспокоенно произнес Лернер. – Я же предупреждал…
– Да нет, все в порядке, – ответил Макаров. – Честно говоря, мне даже в голову не пришло, что я могу по кому-то стрелять. Видимо, действительно становлюсь звездным русичем.
– Ну, вот видите! – обрадовался Лернер. – Правда же, так гораздо лучше?
Макаров хмыкнул и на всякий случай промолчал. Он сильно сомневался, что его вызванный нановодкой гуманизм может на что-то сгодиться. По крайней мере, дурацкому прыжку в черную дыру этот гуманизм никак не помешал.
Лернер первым подошел к полупрозрачной двери жилого корпуса, остановился на пороге, давая тонкому пластику растаять в воздухе, и жестом пригласил Макарова пройти вперед.
– Вы все-таки герой дня, – пояснил он. – Так что только после вас!
Макаров вошел в кафе, огляделся, разыскивая самый большой стол, и сразу же понял, что разговор предстоит серьезный. В отличие от обычных сборищ за завтраком, в которых участвовала едва ли не половина испытателей Сахарской испытательной Станции, сейчас в кафе находились всего пять человек. Элфот, то есть фактически начальник Станции Джо-Натан Маркс, личный куратор Макарова Семен Лапин, мрачный и явно невыспавшийся, несмотря на все чудеса исма, Артем Калашников, эксперт ЦСУ Нея Миноуи и еще один незнакомый Макарову мужчина в строгом сером костюме.
Увидев Макарова, Калашников немедленно налил себе полный бокал красного вина. Дарсанка Миноуи издала низкий неодобрительный звук, Лапин подмигнул Макарову и подложил себе на тарелку соленых грибочков, а Маркс поднялся из-за стола и протянул руку в сторону двух свободных стульев.
– Присаживайтесь, Михаил Борисович, – сказал он, – и вы присаживайтесь, Павел Александрович. Накладывайте себе, что повкуснее, а мы тем временем начнем. Вам слово, Леонид Петрович!
Макаров присел рядом с Миноуи и положил руки на колени. Ему было не до разносолов. Калашников понимающе кивнул и с мрачной гримасой поднял свой бокал.
– Меня зовут Леонид Штерн, – представился мужчина в сером, – здесь я присутствую в качестве элпера Совета по международным отношениям. Мы собрались, чтобы обсудить несколько проблем, вскрывшихся по результатам нештатных полевых испытаний звездолета класса «Рифей». Самая важная из них, разумеется – совершенное испытателем Макаровым Павлом Александровичем непредумышленное убийство четырех представителей галактического сообщества. Вторая проблема – новые технологии Ядерной Федерации, в корне меняющие наши представления о военно-политическом положении в Галактике. И третья, которой я также хочу уделить некоторое внимание, – это обнаруженный в окрестностях Центральной Дыры эффект, получивший с легкой руки коллеги Макарова абсолютно неправильное название «супергравитация». Я предлагаю начать с последней проблемы, как с наиболее простой и понятной всем присутствующим.
Сидевший напротив Макарова Калашников фыркнул и поставил на стол опустевший бокал.
– Вы хотите что-то сказать, Артем Сергеевич? – повернулся к нему Штерн.
– Насчет последней пустяковой проблемы, – кивнул Калашников. – Горизонт супергравитационных эффектов составляет сегодня пятьсот шестнадцать светолет. Два года назад он был меньше четырехсот восьмидесяти пяти. Таким образом, зона действия супергравитации Центральной Дыры растет со сверхсветовой скоростью, и может охватить всю Галактику в исторически короткие сроки. Ну а почем стоит жить в условиях супергравитации, это пусть вам Макаров расскажет. У него до сих пор энергобаланс «Рифея» не сходится.
Так вот почему Калашников так скверно выглядит, понял Макаров. Небось, всю ночь супергравитацию изучал, да еще в ускоренном времени.
– Все верно, Артем Сергеевич, – улыбнулся Штерн. – Если ничего не предпринимать, то Земле осталось примерно восемьсот пятьдесят лет, а Ядерной Федерации уже сейчас пора паковать чемоданы. Но разве мы затем здесь собрались, чтобы ничего не предпринимать? Коллега Лернер, думаю, небольшая лекция о супергравитации собравшимся не повредит.
– Я совсем коротко, – извиняющимся тоном сказал Лернер. – Прежде всего, Артем Сергеевич, не волнуйтесь вы так, теоретически проблема давно решена. Супергравитация была предсказана еще полвека назад Нюгемом и Родригесом. В две тысячи двести тридцатом Альбер Гейнц разработал модель «длиннорукой дыры» и дал оценку верхнего и нижнего критических потоков. Точные измерения энергетики Центральной Дыры удалось получить только в последние годы; как и ожидалось, она оказалась близка к нижнему критическому порогу. В связи с этим интерес к супергравитации вырос настолько, что стало возможным организовать ее экспериментальное исследование. В настоящее время Экспедиция Павлова-Гейнца продолжает работать над совершенствованием технологий, а ранее полученные в рамках Экспедиции результаты позволяют рассчитывать на полное восстановление Центральной Дыры в течение полутора-двух лет.
