От быстро меняющихся цифр таймера в нижней части изображения, снайпер ощущал смутное беспокойство. Точное время, бегут секунды. Скоро конец рабочего дня. А когда он освободится? Ведь так может опоздать в школу! Эх, Надя, Надя…
Да вот, кстати, и она.
Сидит на стуле и мечтает, конечно. Нет бы английский подучить. Или другие предметы. Совсем от рук отбилась. А вымахала! Куртка какая-то, обдергайка на рыбьем меху. Молодежная мода. Сама бледная. Ну конечно, нагрузки. Сложная программа. Поучись-ка тут. Подростковый возраст. Снайпер задумался
но ведь он видит перед собой свою дочь
откуда она ТАМ?
Он ощутил уходящую от него артерию: тянущуюся, привязывающую его к этому окну. Серый шуршащий поток перетекал по артерии, заполнял простором, посвистом ветра, тенью проносящейся птицы… Биение горного сердца отдавалось в ушах. И он не был посторонним, он был посвящен. Снег падал на лицо. Световые точки кружились перед глазами. Да, тогда в командировке, в горах, он сильно испортил нервы. И в клинике кололи невесть что. К тому же сказывается возраст. Стали подводить глаза.
Но глубинная бомба невообразимой тревоги взорвалась в нем. Расходились ледяные волны ужаса. Сигнал SOS обезумевшего радиста на гибнущей подлодке. В этом помещении трое. Их должно быть трое и никак иначе. «Человек, похожий на Карматханова». Араб-верзила. И араб-коротышка. А те двое внизу продолжают таскать коробки
четверо
он же видел перед собой четверых! Снайпер довел четкость изображения до максимума. Но это смещение реальности. Фантомный образ. Ошибка в системе. Надя. Его дочь там, в зеленоватом свечении экрана. В этом чертовом шалмане.
[Алексей Калинник]
Под ним проплывал фанерный, заляпанный известью плот. Кружилась пластиковая бутылка. Змеился шарф. Свивалась кольцами разноцветная тесьма-поводок с повторяющимся логотипом фирмы. Раскинув онемевшие руки и ноги, цепляясь сведенными до судорог пальцами и словно приклеившись взмокшей от ледяного пота спиной (слава богу, приклеившись! к потолку!) – Алексей боялся глянуть вниз, на пол. Подступала тошнота, головокружение. Сейчас сорвется, рухнет, разлетится на осколки! Но перевернутое пространство понемногу образумилось, все встало на свои места. Какой потолок? Он валяется здесь…
И вот японская тесьма, ключ на ней. Клипса разомкнулась, не выдержала резкого рывка. Королевский ключ. А где Надя, что с ней? Помнилось, она вытирала его лицо мокрым платком. Потом раздались удары страшной силы, раз за разом. Надин крик. А потом его затянуло во что-то черное, безмолвное, удушающее. Сколько это продолжалось?
Калинник с трудом приподнял голову, огляделся. Тесная каморка. Железная дверь. Распределительный шкаф на стене, дверца распахнута. Доносилось рычание мотора. Невыносимо жгло набрякшую скулу, щеку, ухо. Как все это произошло? Они шли сюда, к этому дому… И потом… Все из-за этого Старика Хоттабыча!
Нарисовали букву, сфотографировали ее. Надя пошла вперед, завернула за угол. Он остановился, просматривал получившиеся кадры. И этот мухомор… вырос как из-под земли… Заскрежетали заржавленные шарниры. Обернулся – перед ним стоит старичок. Черный, скрюченный, волосы и борода разлохмачены. Сам трясется. Настоящий ветеран канадского хард-рока. Голос такой же заржавленный, как скрежет массивной, открывшейся, словно по волшебству, двери
ты малый проводи-ка меня
вас? проводить?
Алексей замер, прирос к месту от неожиданности.
– Ну, проводи… проводи…
Как? Куда проводить?!
– К птиц-кам… на неб-це… – недобро протянул старик. Через согнутую руку у него были переброшены стебли мертвых цветов. – А на-ка вот… цветочки… Засохли все. Увяли. – Он раздирал поникшие цветочные головы. – Но это бла-а-лепие-е… С могилки-то… Возьми, будешь к больному месту прикладывать. В чай заваришь.
Да это какой-то морок, клочья тумана! Калинник ткнул тростью, чтобы развеять клубящийся чад. Но в ответ – сильнейший рывок! Хоттабыч отступил, дернул его, потащил в тут же образовавшийся, казалось, на том месте, где он стоял, – вихрь. Выросла ослепительная лилия, яркая вспышка вытянула лепестки, обожгла лицо. Рот заполнился тленом, раздирало легкие. И все закружилось перед глазами. Вновь вспыхнуло. И погасло.
Показалось… перед ним огромный человек… Команданте Че. Сидит на корточках, курит тропические грибы с острова Свободы. Прямо-таки упивается этой свободой. Из черного пистолета, как из трубки (дуло он держит во рту), из рукоятки – клубами валит дым. Черный пистолет в волосатой лапе. Все, больше ничего не помнил.
Придерживаясь за стену, Алексей встал. Смочил водой из бутылки брошенный платок, охладил лицо, прополоскал рот. Сделал несколько шагов, восстанавливая равновесие. Его буквально штормило. Были слышны голоса… Отдавалось гулкое эхо. Шорох, топот, возня. Доковылял до двери, толкнул ее… Открыто!
Тяжеленная дверь, снаружи мощный засов, в пятерню шириной. Калинник вышел в огромное (показавшееся огромным) помещение. Висела взбаламученная цементная пыль, тускло светили с потолка голые лампы, холодный воздух, ворвавшийся с улицы, мешался с бензиновым чадом, кисловатой гарью. И тут же, едва не налетев на него, из сероватой мглы шагнул кубинец – плотный, приземистый, в кожаной куртке. Темное лицо блестит от пота, на скулах и подбородке залегла синеватая тень, взгляд источает жестокость. Черная бейсболка на голове, с козырьком-клювом, придавала ему сходство с хищной птицей. Он держал обеими руками, прижимая к себе, коричневую коробку… Чуть не грохнул ее об пол, на ноги. Следом вынырнул, надвинулся еще один, тоже с коробкой, в такой же куртке и бейсболке. Похожи друг на друга, как близнецы… (но у первого, на которого он наткнулся, на шапке вышита фигурка баскетболиста, у второго подошедшего – бегущий лыжник).
Так они застыли друг против друга. «Горные братья» как основа треугольника, – а он, неведомо откуда появившийся, с опухшим, покрасневшим лицом, спутанными волосами и в заляпанном пальто, – его вершина. Калинник ощущал волны исходящего от черно-кожаных и клювастых недоверия. «Баскетболист» в недоумении глянул на «лыжника». У того на лице «нарисовалась» нервная улыбка, он спросил:
– Э? Мищ-щаа?! Ти где биль? Хаттаб тебя послал? Хаттаб, э? – Он кивнул в ту сторону, где была видна лестница на второй этаж.
– Хаттаб-хаттаб-э… – пробормотал Алексей. Точно, «хаттаб» его послал неизвестно куда… в черную удушающую мглу.
– Пиво пиль, да? дрова валялся? гитара бац-бац? помогай, э! таскай-маскай! – Без предупреждения кинул в инстинктивно подставленные Калинником руки свою коробку. Эта тяжесть сейчас не для него! И боль в колене! Он качнулся назад, едва устоял…
