Неужели она — та самая девица, которая так многозначительно поглядывала на Марка каких-нибудь десять минут назад?
— Ну? — повторил Эрих, глядя на часы.
Он осмотрелся. Мы все уставились на Лили. В ее взгляде читались растерянность и отчаяние загнанного зверя, и догадка Эриха показалась мне вдруг вполне резонной.
Брюс, видно, сообразил, что дело плохо. Силясь вывернуться, он крикнул:
— Ради всего святого, не трогайте Лили! Отпустите меня, болваны! Говорю вам, я могу обезвредить бомбу. Севенси, ты же поддержал меня. Сид, мы оба — англичане. Бо, ты джентльмен и тоже любишь ее. Остановите их!
Бо взглянул на Брюса, на тех, кто заламывал ему руки; лицо его было непроницаемым. Сида, похоже, снова раздирали сомнения. Бо решился первым, и действовал он быстро, но рассудительно. Не вставая с колен, не повернув головы, он метнулся к Эриху.
Но нам не дано предусмотреть всего. Илли перехватил Бо на полпути, обвил его своими щупальцами, и они покатились по полу. Бо вцепился в щупальца, лицо его побагровело. Я глядела на них широко раскрытыми глазами.
Севенси как будто зазевался. Брюс вырвал у него руку и попытался сшибить с ног Марка, но тот был начеку и живо скрутил его.
Эрих по своей привычке наблюдал, но в драку не ввязывался. Лупит он только меня, а до других не снисходит.
Сид наконец собрался с духом и потянулся к Малому Компенсатору, но Каби опередила его. Презрительно усмехнувшись, она подхватила аппарат и ткнула Сида коленкой в живот так, что он повалился на четвереньки. Мне стало его жалко. Каби же мимоходом отпихнула Лили, и та упала на тахту.
Эрих засиял, точно электрическая лампа, и вытаращился на Каби.
Критянка отступила на шаг, крепко сжимая в левой руке Малый Компенсатор — ни дать ни взять баскетболистка перед штрафным броском. Оценив положение, она решительно махнула свободной, правой, рукой. Я не поняла ее, но Эрих тотчас спрыгнул с сундука и проскочил в Гостиную, а Марк последовал за ним, поднырнув попутно под кулак Севенси, который, судя по всему, перепутал, с кем он и против кого. Илли оторвался от Бо и сиганул следом.
Каби повернула регулятор до упора, и Брюс, Бо, Севенси и бедный Сидди оказались прижатыми к полу. Восемь — это вам не шутка.
Поблизости от тахты сила тяжести, как мне показалось, была поменьше. Но Сидди лежал лицом вниз, раскинув ноги, и судорожно хватал ртом воздух; я могла бы дотронуться до его руки, но предпочла не шевелиться. Брюс ухитрился поднять голову. Все вместе они напомнили мне иллюстрацию Доре к «Аду» — к тому месту, где говорится о грешниках, что мыкаются по горло во льду в последнем адском круге 41.
Мой край тахты выдавался в Гостиную, поэтому возросшая гравитация на меня не подействовала. Однако я сделала вид, что мне ничуть не лучше, чем моему толстячку, — отчасти из сострадания, отчасти для того, чтобы обезопасить себя от «любезностей» Каби.
Эрих, Марк и Илли медленно приближались к нам. Рывок Мод был для них полной неожиданностью. Наша Старенькая коршуном налетела на Каби, явно вознамерившись втолкнуть критянку в зону повышенной силы тяжести, вырвав у нее при этом Малый Компенсатор.
Как бриллианты нас гранит Судьба.
Дж. Уэбстер
Или у Каби глаза на затылке, или Комедианты в подметки не годятся Солдатам. Критянка повела плечом — и бедная Мод угодила туда, куда предполагала отправить соперницу. Гравитация словно проглотила ее, честное слово!
Я могла бы попытаться схватить Каби, но не буду лукавить — натура у меня не героическая.
Лили приподнялась с тахты, озадаченно крутя головой. Каби пихнула ее обратно и тихо спросила:
— Где он?
Не дожидаясь ответа, она размахнулась и ударила Лили по лицу. Меня поразил ее равнодушный взгляд. Ладно там, когда ты вне себя от ярости или когда распаляешь себя, чтобы заглушить голос совести; но вот так, хладнокровно и сознательно…
Щека Лили заалела, и мне почудилось даже, что она начала кровоточить, однако Лили пришла в чувство и стиснула зубы. Каби попробовала было затянуть вокруг ее шеи ожерелье, но нитка порвалась, и жемчужины запрыгали по полу, точно теннисные мячики. Тогда Каби сорвала с головы Лили шелковую ленту, что перехватывала волосы, и накинула петлю на горло подружке Брюса. Лили закашлялась. Эрих, Марк и Илли подошли и встали рядом с Каби. Похоже, они полностью одобряли ее методы.
— Слушай, потаскушка, — сказала Каби, — нам некогда. У вас тут есть Операционная. Учти, я знаю, как ею пользоваться.
Ну все, приехали, подумалось мне. Им обязательно надо было извлечь на свет самый отвратительный из моих кошмаров, ужас с этикеткой, на которой написано мое имя. Мало им бомбы; умереть спокойно не дадут.
— Там имеется приборчик, который называется проникателем, — продолжала Каби; вернее, я не слышала ее, но ничего другого она сказать не могла. — Он вывернет тебя так, что твои глаза, уши, нос и прочее окажутся внутри, скатает тебя в клубок, а дышать ты будешь воздухом, который успеет скопиться в полости, образованной твоими волосами. Больных обычно погружают в сон, чтобы они не свихнулись в ближайшие пятьдесят ударов пульса. Для начала мы продержим тебя без воздуха десять ударов. Ну что, теперь ты заговоришь?
Я не прислушивалась, опасаясь рехнуться безо всякого проникателя. Док обронил как-то, что печень человека загадочнее звезд, потому что за всю свою жизнь ты ее ни разу не видишь и вечно путаешься с ее местонахождением. Мысль о том, что кто-то будет рассматривать твои внутренности и копаться в них, мне, например, омерзительна.
Что же делать? Бр-р-р! Едва Каби упомянула о проникателе, Илли мгновенно втянул свои щупальца, и сейчас они сильно смахивали на сосиски, которые зачем-то вываляли в перьях. Эрих кинул на него вопросительный взгляд, но вы не поверите — этот паразит проквакал:
— Ерунда, рефлекс сработал. Не отвлекайтесь. Заставьте ее разговориться.
Нет, надо что-то предпринять, и немедленно. Абстрактная скульптура, которую пытался разбить Эрих, валялась буквально в нескольких сантиметрах от меня. Чиркнув по полу, она оставила на нем еле различимый серебристый след. Я вытянула руку; пальцы мои словно коснулись песка или порошкового стекла. Я поглядела на скульптуру: на ее поверхности не было ни царапины. Значит, эта штуковина раскрошила алмазный пол!
Выходит, Док не дурачился, когда приставал к нам со скульптурой и старался произнести нечто вразумительное? Он ведь пробурчал что-то, когда мы совещались, как нам поступить с бомбой. А что именно?
