Хэньен отпустил руки Бабушки, и она с нежностью дотронулась до его лица, качая головой. Я понял вдруг, о чем он говорил: он думал, что она убита. Мы все были бы мертвы, если бы не телепортировались в рифы.
Я заставил себя задать вопрос:
— Кто сделал это?
— Тау, — резко ответил Хэньен, и слова его хлестнули, как пощечина, хотя именно этого ответа я ожидал. Он взглянул на дымящиеся руины. — Они заявили, что ойазин укрывала членов ДНО.
— Кто-нибудь убит? — прошептал я, будучи едва в состоянии произносить слова.
— Да, — пробормотал Хэньен.
Я вспомнил, как чувствовалась смерть, когда я еще владел телепатией, как мучительно скручивала она все мои чувства, как вытесняла воздух из моего окружения и я начинал задыхаться.
— Мы не знаем сколько, — сказал Хэньен. — Некоторые телепортировались. Некоторые выжившие сказали, что что-то случилось с ними до взрыва и они не могли использовать свой дар — их речь стала исковерканной, словно их накачали наркотиками. Никто не знает, что произошло и сколько общинников успело спастись. Я боялся за… ойазин… — Он замолчал, снова взглянув на Бабушку, а она уже шла к обгоревшим остаткам монастыря, где оглушенные спасшиеся все еще бродили, подобно насекомым у пламени.
— Может ли наркотик, используемый Службой безопасности корпорации, переноситься по воздуху? — спросил меня Хэньен.
Я медлил с ответом, вспоминая, что случилось со мной и с Мийей, когда Тау чуть не схватил нас в отеле.
— Не знаю, — ответил я и понял, как мало, оказывается, знаю о нефазе — даже не могу сказать, может ли он распространяться по воздуху. Я был удивлен, что и Хэньен этого не знает.
— Этот наркотик производит Дракон, — пробормотала Мийа за моей спиной. — Его используют для контроля над толпой, когда слишком много гидранов собирается в одном месте.
— О Боже, — пробормотал я, представив, как Санд разрешает Тау… Оставил ли он Боросэйжу кое-что в придачу — приличный моток веревки, чтобы Тау повесился? Я приподнял Джеби на руках. Он тихо пристроился головой у меня на плече, словно я действительно смог коснуться его мыслей. Знал ли Боросэйж, что мы ушли, когда уничтожал монастырь? Случайно ли было выбрано время нападения? Знал ли он, что Бабушка забрала нас отсюда… или Тау желал нашей гибели?
Хэньен внезапно посмотрел на меня, словно только сейчас рассмотрел.
— Это ребенок землян, — сказал он, потом перевел взгляд дальше, и я увидел, что он сообразил, кто третий в нашей компании. — Мийа! — Он схватил ее за руку.
Она не сопротивлялась, бледная и ошеломленная. Он снова посмотрел на Джеби, на меня, на ойазин, уже достигшую развалин. Недоверие на лице его сменилось покорностью. Он отпустил Мийу. Я попытался представить себе, чего он не сказал и даже не позволил себе подумать, когда посмотрел на Бабушку.
Мийа нетвердо подошла ко мне, встала рядом. Ее рука рассеянно взъерошила волосы Джеби. Почувствовала ли она дрожь, охватившую меня, когда я понял, что должен думать Хэньен — кого винит он в происшедшем здесь?
— Ребенок должен быть возвращен, — сказал Хэньен. Голос его был напряженным, словно он прочел мои мысли, но в этом не было необходимости.
— Знаю, — прошептала Мийа, словно сплетая звуки в нить. — Но тогда я никогда больше не увижу его. Что с ним будет?
— Ты должна была подумать об этом до того, как унесла его. — Хэньен пошел прочь от нас осторожно, но довольно быстро. Он направился к развалинам монастыря и к гидранам, копошащимся в них.
— Так не должно было получиться, — пробормотала Мийа.
— Должно было, — сказал кто-то за моей спиной. Наох. Я обернулся и увидел ее во плоти. Глаза ее были черными озерами боли, они смотрели на монастырь, на суетящихся людей. — Когда наш народ поймет, как далеко зашли наши враги, разрушив священное место, убив невинных детей, попытавшись убить ойазин… — Ее голос оборвался, я ощутил ярость, пролетевшую сквозь мою душу, подобно огненному ветру. Мийа рядом со мной замерла, ее лицо представляло собой маску пустоты, словно гнев сестры уничтожил все сознательные мысли в ее голове.
У меня возникло совершенно другое чувство, когда я посмотрел на Наох.
— Ты знала, что они собирались сделать это?
— Кто ты такой, чтобы говорить мне подобное? — Наох уставилась на меня, но она не стала этого отрицать.
— Наох? — произнесла Мийа, когда та не сказала ничего больше. Имя прозвучало как мольба, и в то же время — приказ.
— Я следую Пути, — прошептала Наох. — Ойазин сказала, что он временами труден. — Она снова посмотрела на меня. — Моя сестра это понимает.
Мийа сделала резкий вдох:
— О чем ты говоришь? — Она повысила голос. — Ты отдала этих людей в руки Боросэйжа? Ты… ты… «сумасшедшая?» — она мысленно простонала это слово, которое не в силах была произнести. Но стоило их глазам встретиться, возмущение Мийи растаяло, как воск горящей свечи.
— Мийа, — пробормотал я и коснулся ее руки. Она не взглянула на меня и не ответила. Я потрясенно попятился. Оставив их стоять там — двух женщин, глядящих каждая на свое отражение. Я направился туда, где Бабушка все еще бродила среди выживших. Даже на таком расстоянии я видел боль в каждом ее движении: сопереживание страданию, от которого здесь был защищен только я. Желание спросить ее, знала ли она, что тут произойдет, умерло во мне, не родившись.
— Биан! — внезапно выкрикнула Наох. — Наш народ должен понять! Мы должны показать, что случится с ними! Ты настоящий революционер? Если ты действительно гидран.
— Гидраны не убивают людей! И не заставляют землян делать за себя грязную работу, — сказал я холодно.
— Ты не понимаешь… — Она замолчала: рядом с ней внезапно возник Хэньен.
— Наох, — выкрикнул он с такой интонацией, которую я никогда ранее не замечал в голосе гид-рана.
Она дернулась, словно он ударил ее, но тут же взяла над собой контроль и остановила его, не позволяя подойти к ней. Его вытянутые руки дрожали в желании, которое я понял совершенно точно:
— Верни мальчика обратно! Это безумие! Бесмод! — Он повернулся к Мийе, протягивая руки к Джеби. — Отдай мальчика!
— Ты не можешь нас остановить, — в бешенстве сказала Наох. — Наши люди узнают правду, и мы поднимемся.
— И что будем делать? — вклинился я.
— Менять мир! К нам придет новый век, где у нас будет все, а наши враги станут никем. Если множество гидранов бросят свой клич в небо, Всеобщая Душа ответит нам. Если ты не с нами, ты против нас. Ты тоже исчезнешь.
— Я не землянин.
— Нет, — прервала она грубо. — Ты мебтаку. Для подобного тебе нигде нет места. Мийа! — Она тряхнула головой.
