Говорят еще, что Идраван и не племянник вовсе, а незаконнорожденный сыночек. А что, всякое бывает…
Молодой советник привык к пересудам. Пришлось. Привык он и к тому, что те же самые злопыхатели, повстречав его в коридорах дворца или в узких переходах Зимней Обители, моментально придавали лицу самое любезное выражение и, ухватив под локоток, уводили в сторону, чтобы попросить помощи в обустройстве собственных дел. Помогите, Идраван-ансей, получить государственный подряд на строительство мостов… Помогите протолкнуть новый налог… помогите, поспособствуйте, подсобите. Ну а мы уж вас не забудем.
И каждый обязательно намекал на его таинственные связи там, на самом верху. Мол, если не получится у вас, попросите своего покровителя. Мы и его не обидим.
Жаль было их разочаровывать. Каждый раз Идраван говорил, что нет у него заступника, что всего добился сам и никто его за собой не тянул. Кисло улыбались, кивали: да-да, мы все понимаем, отходили. А за спиной начиналось снова: шу-шу-шу. Надо же! Сопляк, а цену себе набивает с гору высотой! Не рановато ли?
Вот она, дворцовая жизнь. О том ли мечтал Идраван, когда корпел ночами над податными списками? Младший расчетчик налоговой канцелярии, прикрыв красные от постоянного недосыпа глаза, грезил, что его предложения принесут пользу Соцветию, хоть ненамного ослабят тяжелое бремя многочисленных податей и выплат для простых людей. Может, его пригласят во дворец, и кто-нибудь из старших советников от имени самого императора, да продлится вечно его правление, вручит ему знак высочайшей милости. Или даже сам владыка…
Дальше мысли маленького счетовода не заходили, он стеснялся и – одновременно – боялся думать об этом.
Но Небесный Диск, как известно, исполняет людские чаяния по-своему. Расчеты Идравана действительно заметили, главный распорядитель канцелярии вызвал подчиненного к себе и приказал готовить доклад для представления Императорскому Совету. Авторство он указал поставить свое, а младший расчетчик должен был числиться лишь помощником.
– Надеюсь, мы понимаем друг друга, а, мальчик?
Расчеты помогли увеличить налоговые поступления в казну. В конце лета, когда прибыль стала настолько существенной, что уже никак не удавалось списать ее на урожайный год или случайность, распорядителя вызвали во дворец и вручили-таки дарственную пластину с императорским вензелем. Идравану же досталась горсть медных чигов и лишний выходной.
Но судьба, как видно, не спешила отворачиваться от него окончательно. На третий день после праздника Противостояния Небесного Диска в налоговую канцелярию прибыла инспекция совета. Распорядитель Атрамаро ее не боялся, свои люди предупредили. Все недостачи давно уже были подчищены, цифры сходились одна к одной. Ну, а в крайнем случае можно и поделиться. Чай, в Совете нет таких богатеев, что откажутся от сотни-другой серебряных чигов.
Два старших советника уединились с главным распорядителем, и до самой вечерней зари из-за двери звучали приглушенные голоса, струился запах расслабляющего травяного настоя.
Помощники разбрелись по зданию канцелярии, по-хозяйски оглядывая ряды клерков с расчетными досками. Один из них остановился прямо перед столом Идравана.
– Так это ты, мальчик, сделал новые податные расчеты?
Он уже тогда выглядел старым: седые волосы, морщины, глубокие, как порезы, сутулая фигура, в руках – бамбуковая трость; растоптанные сапоги шелестят по полу мягкими подошвами – специально, чтобы не болели ноги. Советник Канзимо служил императору почти три десятка лет. Высоких постов никогда не занимал, но к нему прислушивались. На Совете он говорил последним или не говорил вовсе, что означало: мудрый и осторожный старик не согласен с решением. Когда же Канзимо просил слова, все почтительно умолкали, а тем, кому не хватало терпения выслушать пожилого царедворца, приказывал замолчать сам император.
Идраван замялся, не зная, должен ли он отвечать правду или молчать.
– Ну-ну, не надо защищать того, кто недостоин. Похвально, конечно, что ты так верен своему главному распорядителю, но мы-то с тобой знаем, кто на самом деле должен был получить костяную пластинку.
– Господин Атрамаро помогал мне…
– Небесный Диск! Мальчик, каждая собака в столице знает, насколько глуп и жаден наш дорогой Атрамаро. Изящные построения не для него. Но твоя верность мне по душе. Скажи, тебе еще не надоело здесь работать?
Вот так, в одночасье все изменилось. Идраван стал учеником самого Канзимо, помогал ему готовиться к баталиям в Совете, участвовал в разработке нескольких законов. А через семь лет, когда старый царедворец засобирался на покой, молодой человек совершенно неожиданно для себя получил звание младшего советника. А потом поднялся еще на один ранг и даже приобрел в Совете сторонников, что, естественно, дало пищу для новых сплетен.
Император ценит верных и преданных, но еще больше он ценит честных. Тех, кто не пробивает государственное содержание для своей многочисленной родни и не выпрашивает подряды для друзей. Конечно, места у подножия трона поделены между древними родами, былыми заслугами и большими деньгами, а значит Идравану никогда не быть старшим советником. Но на завтрашнем заседании он будет говорить первым.
Только – что? Вот вопрос.
Идраван поймал себя на том, что без конца меряет комнату шагами, расхаживая из угла в угол.
«Может, и вправду посоветоваться с Канзимо? Старик формально отошел от дел, но цепкий ум, сохранивший кристальную ясность даже в его годы, не может сидеть без дела, поэтому он всегда в курсе событий.
Время, конечно, не самое лучшее для визитов, но бывший советник никогда не считался с правилами сам и не любил, когда другие вспоминали об этикете и надуманных привилегиях».
Идраван набросил на плечи официальную накидку с двойным красным кантом и меховой подкладкой, спустился вниз, в гостевую. Завидев хозяина, слуга вскочил, всем своим видом выражая готовность повиноваться.
– Что угодно господину?
Младший советник отстранил его движением руки.
– Ничего. Я ухожу, вернусь поздно вечером.
– Прикажете седлать?
– Нет, не надо.
Идраван не любил скакунов – так и не смог привыкнуть к норовистым животным. Стойло, положенное ему как младшему советнику, не было заполнено и наполовину, а сам он предпочитал ходить по городу пешком. В крайнем случае – приказывал слуге запрячь повозку. Что тоже вызывало у сплетников новый приступ: мол, настоящий аристократ никогда не упустит случая покрасоваться в седле. А этот? Бегает себе, как бедняк какой-нибудь, что для советника просто неприлично, особенно сейчас, зимой, когда столица чуть ли не по пояс завалена снегом.
