Ознакомительная версия.
– У меня есть один! Правда, неисправный…
– Не беда. Отремонтируем. С моим-то опытом! – Оргвин наслаждался каждой секундой жизни. – А вот и люк! Не робей, не заблудимся, я там частенько бывал!
Лязгнул металл. В лицо Максиму дохнуло сыростью.
Браслет на запястье светился все ярче. Он разгонял сгустившийся вокруг мрак.
* * *
Пять разноликих существ неотрывно, пристально смотрели друг на друга.
Одним из них был Отто Вербаум.
– Ты ошибся. Максим пытается сбежать.
– Это не важно. Не он, значит, кто-то другой выполнит свое предназначение!
– Высокопарно говоришь.
– Зато трезво мыслю.
– Это упрек?
– К чему нам эмоции? От них пора избавляться. Начнем слияние?
– Подождите! – Отто Вербаум взглянул на остальных. – Мы все проделали нелегкий путь. Изменились. Приведет ли слияние к восстановлению прежней нейроматрицы?
– Нет, не приведет. Но наш опыт сложится в сумме. Он обогатит и обновит СКАД.
– Давайте уже начнем!
Пять разноликих существ одновременно шагнули в центр образованного ими круга, потеряли очертания, слились.
Нечто новое всклубилось, меняя очертания, проявляя нестабильность.
Шли часы.
Минули дни.
Прошла неделя.
Нечто новое продолжало клубиться, не принимая определенных форм, но, постепенно уменьшаясь в объеме, словно внутри мятущегося облака шли медленные, неумолимые процессы взаимного уничтожения данных.
* * *
Последний шаг.
Максим остановился. Ему казалось, что за истекшую неделю он прожил еще две жизни, одну свою, другую – Оргвина.
Отремонтированный ИПАМ беззвучно парил над его плечом. Самовживляемый чип связи уже не причинял неудобств, Максим свыкся с имплантом и почти перестал ощущать его.
Тоннель обрывался. Впереди простирался полуразрушенный уровень древнейшего города планеты.
Из разломов зданий сочился красноватый свет. Сотни рагдов парили над руинами. Невдалеке отчетливо просматривался корпус хитвара.
– Ричард, Юрген, оставайтесь тут. Если что-то пойдет не так, – вы знаете, что делать.
Максим шагнул за незримую черту.
Навстречу неведомому.
«Оргвин?»
«Все в порядке, Макс. У меня было два века, чтобы переосмыслить опыт и знания, полученные от личности иного», – спокойно отозвался тот.
И все равно холодок рванул вдоль спины, когда в корпусе хитвара со скрежетом открылись диафрагменные люки, выпуская в тесное пространство сотни рагдов.
Две стаи рванулись к одинокой человеческой фигуре, на миг полностью поглотили ее, затем начали перестраиваться, одновременно формируя сеть.
Их лазерные излучатели автоматически поменяли мощность. Рагды рассеялись по пространству уровня, а изнутри хитвара появлялись все новые и новые механизмы.
«Сеть сформирована, Макс».
Потоки света ударили внутрь красноватых разломов, влились в обрывки оптических кабелей, соединили между собой тысячи разорванных беспощадным временем магистралей.
Еще одна сетка лазерных лучей вспыхнула, объединив всех рагдов.
«Началось тестирование», – сообщил Оргвин.
«Я ничего не чувствую», – шепотом ответил Максим.
«Я тоже».
Секунды казались вечностью. Для системы, быстродействие которой определялось скоростью световых потоков, слишком длительная задержка.
«Начинай, Макс. Дальше ждать бессмысленно. Сеть работает. Если кто-то способен тебя услышать – он уже внемлет».
Максим заговорил.
Его губы не шевелились, но трепетный индикатор импланта отображал процесс передачи мысленных образов, от человека к ИПАМу, а от него в сеть рагдов, и дальше… в неведомое.
Он никого не звал и ничего не просил. Максим рассказывал о себе. О своей жизни. О пройденном пути, транслировал в древнейшую сеть планеты нечто, давно утраченное иными – он говорил языком души, а не рассудка, вновь переживал самые острые и щемящие моменты жизни, думая не только о себе, обо всех, кто хотел жить, но утратил такую возможность.
Ни звука. Ни проблеска света, ни движения.
Ничто не изменилось в конфигурации рагдов. Казалось, весь мир притих в немом ожидании ответа, а его все не было и не было, словно прав оказался СКАД – оцифрованные сущности иных, познавшие многие тайны Вселенной, уже не способны снизойти до таких мелочей, как гибнущая цивилизация бренных существ, чья жизнь – лишь наносекунда в их понимании вечности.
Максим окаменел, не замечая, как браслет на его руке, слабо светившийся все эти дни, вдруг вспыхнул и… угас.
Лазерные лучи, формирующие сеть, отключились.
Красноватый сумрак вновь затопил пространство руин.
«Ничего не вышло… Они не услышали меня, или просто не захотели помочь?»
Максим обессиленно присел на край какого-то выступа.
«На что я вообще надеялся?» – думал он, наблюдая, как рагды возвращаются на борт хитвара.
Поблизости раздались легкие шаги. Смутная тень заслонила красноватый свет.
– Юрген, не сейчас, – Максим мучительно думал: что же теперь? Он использовал свой шанс, но ничего не добился, и что дальше? Снова война?
– Войны не будет, Макс, – знакомый голос заставил его вздрогнуть. – Мы услышали тебя. Услышали твою душу.
Он медленно поднял взгляд.
Перед ним стояла Стелси.
– Я иная. И всегда ею была, – она коснулась его руки дрожащими пальцами, как тогда в черном лесу. – Мы хотим снова попробовать жить. Вы поможете нам?
Рауль Ганиев проснулся рано. Первые лучи солнца еще не озарили землю.
«Где я?» – он окинул взглядом спартанскую обстановку комнаты, встал, подошел к окну.
На фоне светлеющего неба выделялись девять монументальных строений, похожих на грубо обтесанные каменные столбы, вздымающиеся до небес. Их вершины терялись среди блекнущих звезд и легких перистых облаков, уже подкрашенных оранжевыми оттенками близящегося рассвета.
Призрачная тень отделилась от Рауля.
– Доброе утро, – голос прозвучал в сознании, заставил вздрогнуть, мгновенно вспомнить о многом. – Сегодня важный день, ты не забыл?
Он медленно обернулся. Призрак женской фигуры стремительно набирал материальность, хотя, – он уже окончательно проснулся, – она все еще существует в виде голографической модели, которую однажды создало мое воображение.
– Доброе утро, – Рауль непроизвольно поправил браслет на запястье.
«Айша – иная. Одна из тех, кто снова захотел жить, отряхнуть прах равнодушия и забвения. Она помогла мне собрать по осколкам свое изначальное сознание, восстановить память, возродить былую личность».
– Ты сегодня идешь со мной? – он коснулся сенсора на панели управления, заказал себе легкий завтрак, сел в кресло.
– Хотелось бы, – улыбка озарила ее черты, но тут же угасла, как меркнет луч солнца, когда набегает облако. – Получится ли у других? – в короткой незавершенной, вопросительной фразе он услышал сомнение, надежду, ожидание, тревогу, волнение, затаенную радость, чистую, словно у ребенка, предвкушающего наступление праздника.
Ознакомительная версия.
