Жандарм, стоявший на посту, клялся и божился, что в охраняемую им палату никто не входил. Больной вел себя тихо, не шумел, на помощь не звал. Труп по утру обнаружила медсестра.
Врач бормотал что-то маловразумительное. Дескать, так бывает. На фоне кажущихся улучшений организм не выдерживает и дает неожиданный сбой. Айва повидала смертей. И ран различных, и огнестрельных, и рубленых. У Демьянова пуля застряла в мягкой ткани, не задев кость. От этого не умирают.
Сказать по правде, Айва даже обрадовалась неожиданному обстоятельству. Господа, читавшие лекции по сыскному делу, учили не верить в совпадения. Странная смерть косвенно указывала на то, что ковырнула Айва в нужном месте. Ну, жил бы себе Евлампий Демьянов дальше. Спроса с него никакого. Даже если он что и знал, все равно бы не выболтал. А смертью своей оказал невольную услугу, будто сбросил сигнальный флажок. Кто-то заметал следы. При чем так рьяно, что оставлял за собой вспаханную борозду.
Айва настояла, чтобы вскрытие производил судебный медик, и пожелала присутствовать в прозекторской лично. Патологоанатом пожал плечами, приготовил на всякий случай пузырек с нашатырным спиртом и приступил к процедуре, изредка поглядывая на барышню. Айва выказывала полнейшее равнодушие и к запаху, и к виду крови, и к манипуляциям, кои многие сочли бы весьма малоаппетитными.
– Асфиксия, – изрек, наконец, доктор.
– Вы уверены?
– Да. Покойного задушили. Судя по отсутствию внешних повреждений, подушкой или чем-то в этом роде.
Заключение не явилось для Айвы новостью, чего-то подобного она ожидала. Девушка незамедлительно распорядилась заключить под арест врача, который лечил Демьянова, и жандарма, дежурившего в злополучную ночь. Но побеседовать с ними не успела.
По приезде в Царицын к Айве приставили двоих господ, работающих дознавателями в полицейской префектуре, из себя средних лет, неприметной внешности и с цепкими взглядами. Вначале, девушка отнеслась к их присутствию без должного энтузиазма, но впоследствии изменила свою точку зрения. Господа знали город, безропотно исполняли мелкие поручения, не взирая на возраст опекаемой ими особы, подспудно играли роль сопровождающих и охраны. В том, что случилось впоследствии, Айва винила исключительно себя. Она слишком расслабилась, доверилась незнакомым, в общем-то, людям.
Все произошло настолько неожиданно и быстро, что Айва не успела ни закричать, ни воспротивиться. Подгадав момент, сопровождающие господа набросили ей на голову мешок, сноровисто связали по рукам и ногам и погрузили в карету. Не сковывая себя любезностями, со всем тщанием обыскали, позаимствовав револьвер из нагрудной кобуры и маленький однозарядный браунинг, носимый на лодыжке.
– …Дозвольте, я ей удавочку… Две минутки – и готово…
Айва узнала говорившего – тот самый жандарм, что охранял больничную палату.
– А после что?
– А после головой в прорубь и ищи свищи… К лету в Каспийское море вынесет. Если раньше рыбы не съедят… Тю… Впервой что ли?…
Второй голос также был Айве знаком.
– А хватятся, скажем что?… Или их тоже… В прорубь?…
– Снимите мешок! – потребовала девушка.
– Ага, сейчас!… Так полежи, голуба!…
– Снимите! – повторила Айва. – Я все равно вас узнала, Феликс Юлианович!…
– Гм… Сними, – поколебавшись, приказал Видимо.
– И тебя, мерзавец, узнала!… Это ведь ты задушил Демьянова!…
– Я задушил, я, – признался жандарм. – Стало легче?…
Айва мотнула головой, откидывая со лба растрепавшиеся пряди. Огляделась. Так и есть. В карете собственной персоной его превосходительство в медвежьей шубе и давешний жандарм при форменном обмундировании и портупее. Еще кто-то прохаживается снаружи, двое или трое. В краешек окошка виднеется чья-то усадьба, заборы. Темнеет. Место незнакомое.
– Очень обидно, что приходится в таких обстоятельствах с вами общаться, – вздохнул Видимо, – но вы нам другого выбора не оставили…
– Зачем вам это нужно? – спросила Айва. – У вас должность, звание, карьера… Какие вами движут мотивы, чтобы однажды в одночасье лишиться всего?…
– Мотивы? – недобро усмехнулся Видимо. – Есть мотивы…
Но Айва разглядела мимолетную тень, пробежавшую по лицу полицмейстера.
– Слышишь, душитель, – девушка обратилась к жандарму, – поди-ка прогуляйся!…
Тот опешил, замахнулся было ударить, но передумал.
– Ну, сходи, подыши, – кивнул на дверь Видимо. – Разговор у нас…
Жандарм многозначительно цыкнул зубом и нехотя выкатился.
– Я не знаю, что общего у вас с этими висельниками… Вы неглупый человек и должны понимать, что за люди за мной стоят. И что начнется в городе в случае моей пропажи…
Феликс Юлианович задумчиво покусывал губу, не перебивал.
– Я обещаю, что похлопочу о вашей судьбе, – продолжила Айва. – У вас ведь семья, подумайте…
– По-вашему, мне все одно, головой в петлю, – усмехнулся Видимо. – Что так, что эдак, выбор небогатый… Только не спешу я, сударыня, вот ведь в чем дело! – он извлек из кармана шубы маленький браунинг, повертел в пальцах: – Занятная вещица, да-с… К приезду ваших о-очень важных коллег мы подготовим все надлежащим образом. И ваша кончина будет выглядеть, как стечение роковых обстоятельств. Вы, скажем, угодили под поезд… Или вас вынули с пробитой головой из разбившейся кареты, потому как лошади взбесились и понесли… Такое бывает!… Вы бы сами что предпочли?…
– Я бы предпочла тебе пулю всадить, сволочь!…
Видимо перестал улыбаться.
– Все произошедшее в мельчайших подробностях зафиксировано в моих письмах. За вас возьмутся так, что из ушей мозги полезут!… – оскалилась Айва. – Вы не представляете!…
– Дура! – не выдержал Феликс Юлианович. – Девчонка! Что ты себе вообразила?… Вот твои письма! Вот!… – Видимо достал из-за пазухи ворох смятых листков. – Ах, какие волнительные приписки! Прямо Евгений Онегин, роман в стихах!…
Айва побелела. Выдавая крайнюю степень бешенства, задергала левым веком. Девушка понизила голос до шепота, чтобы не сорваться в крик:
– Послушайте, что я вам скажу, Видимо. Послушайте, и запомните хорошенько. Вы совершили две ошибки. Первую, когда убрали Демьянова. Его бы и в голову не пришло никому разматывать. Так, помурыжили бы и забыли… Вторую, когда перехватили мои донесения. Теперь обеспокоенный моим долгим молчанием Ревин, примчится в Царицын. А он далеко не Онегин… Скорее, наоборот… Уверяю… Вы болван, Видимо! Такие комбинации не для вас! Вам служить не полицмейстером, а околоточным надзирателем!… Так не совершайте третью ошибку… Сохраните себе жизнь…
Боли Айва не почувствовала. Только дернулась голова от удара и потекла кровь из разбитой губы.
