— Кто здесь говорил про уколы? Помогите слезть. Я не знал, что окна так высоко.
Потом послышалось грузное падение.
— Вы, может быть, думаете, что я не все понял?
— Здесь радиация! Смертельно! — крикнула Марина.
— Бегите в окно! — скомандовал Шварцман, но тотчас понял, что окна недосягаемо высоко.
— Милейший! Зачем вы здесь? Вы же погибнете! — закричал Кленов.
— А вы хотели погибать без меня? Закройте щит!
— Механизм опускания щита испорчен. Защелка внутри! — крикнула Марина, бросаясь к проёму.
— Нет, извините, — преградил ей дорогу доктор Шварцман. Он первый подскочил к проему и, засунув в него руку, стал шарить там.
Марина схватилась за голову.
Раздался глухой стук. Расширенными глазами видела Марина, как тяжелая свинцовая дверца упала и придавила руку доктора у самого плеча. Он громко вскрикнул и застонал.
— Он погибнет, — шептал потерявший голос профессор. — Где лом? Да помогайте же, — хрипел он.
Доктор слабо дергался. Марина видела его склоненную голову, его лысину, покрытую мелкими капельками пота. Профессор подтащил лом и пытался приподнять тяжелый щит. Марина помогала ему.
— Вы, может быть, думаете, что я не понимаю… — слабым голосом проговорил доктор. — Рука… она теперь сама стала радиоактивной. Находиться с нею рядом не только для меня противопоказано…
Доктор был прав. Рука его, попав в зону сильнейшего излучения, сама стала источником радиации, которая в короткий срок убьет и самого доктора и всякого, кто окажется рядом с ним.
Кленов и Марина знали это, но исступленно старались приподнять щит и высвободить изуродованную руку.
Наконец им это удалось. Шварцман отвалился от проема, упал навзничь, откинув свою смертоносную руку. Лом со звоном покатился по полу. Свинцовый щит плотно сел на место, закрыв проем.
Шварцман повернулся на живот и встал на четвереньки. Марина и Кленов наклонились к нему.
— Прочь! — сердито крикнул доктор, скрежеща зубами.
Пенсне упало и разбилось. Он близорукими глазами осматривал лабораторию. Затем он поднялся на колени, прислонился плечом к чугунной станине механических ножниц.
— О, гильотина! — прошептал он. — Изобретение французского доктора…
Он со стоном поднялся на ноги и включил электромотор. Горизонтальный нож, предназначенный для резки толстых железных листов, стал медленно подниматься. Кленов и Марина стояли рядом. У Кленова стучали зубы. Марина беззвучно рыдала.
Маленький доктор повелительно крикнул:
— Перевяжите у плеча!
Марина все поняла. Схватив с лабораторного стола кусок провода, она перетянула доктору изуродованную руку, чтобы приостановить кровообращение.
Мотор работал. Гильотинный нож поднимался.
Марина не сдержалась, отвернулась и закричала, кусая пальцы. Мотор продолжал работать, гильотинный нож опустился…
Доктор стоял на коленях.
— Спасибо, коллега… — тихо сказал он и прислонился к ставшей с ним рядом на колени Марине, — операция… превосх…
Кленов кинулся к выходу, поспешно открыл замок ключом и, распахнув дверь, с криком: «Врача! Врача!», выбежал в коридор.
Глава VII
ВОЗДУШНЫЙ КОСТЕР
— Лодка на горизонте!
Капитан невольно обернулся к репродуктору.
— Моторная лодка на горизонте! — повторил голос.
Капитан «Голштинии» тяжело засопел и с трудом поднял из-за стола свое грузное тело.
Его помощник, мятый и желтый, как прошлогодняя газета, тоже встал, и они вместе вышли на палубу.
Капитан взбирался на мостик впереди своего спутника, но все-таки его круглая голова не могла подняться выше тощей, жилистой шеи помощника.
Горизонт был чист. Выпуклый край моря казался вырезанным резцом. Четкая линия его особенно подчеркивала спокойствие холодного неподвижного дня.
Стоявший на мостике второй помощник подошел к капитану:
— Лодка на горизонте, сэр!
Капитан втянул в себя воздух и протянул руку по направлению к висевшему на груди второго помощника электронному биноклю. Тот быстро снял через голову ремень и протянул бинокль капитану.
Оба помощника почтительно смотрели на своего начальника. Толстяк молча кивнул.
— Не правда ли, моторная лодка, сэр?
Бинокль перешел к первому помощнику. Голова его вместе с биноклем некоторое время поворачивалась на тонкой шее, как на вертикальной оси.
— Это не кто иной, как мистер Шютте! Последняя его радиограмма была получена час назад, — предположил младший помощник.
Высокий и толстый согласились.
— Прикажете лечь на курс зюйд-вест?
Капитан кивнул.
«Голштиния» медленно изменила курс.
Три офицера неподвижно стояли на мостике. На палубу высыпали команда и пассажиры. Это были по преимуществу негры и малайцы, нанятые для работы на острове Аренида.
В салоне нервно расхаживал ассистент профессора Бернштейна доктор Шерц.
Его немолодое, усталое лицо было озабочено. Он то и дело хрустел пальцами, каждый раз вздрагивая и испуганно на них посматривая.
На всем пароходе: в каютах, на палубе, в машинном отделении, в буфете, в радиорубке — везде встревоженные люди перешептывались. Молчали только на капитанском мостике.
Лодку уже можно было разглядеть простым глазом. Отчетливо видны были два седых буруна и почти до половины выскакивающий из воды корпус.
Ганс и Эдвард хмуро смотрели на столпившихся на борту парохода людей. Никакой радости не было на их осунувшихся, покрытых щетиной лицах. Словно сговорившись, они разом оглянулись назад. Потом Ганс стал пристально рассматривать мотор, а дядя Эд сплюнул за борт.
С парохода махали руками и что-то кричали.
Когда Ганс Шютте поднялся по трапу на палубу парохода, его встретили капитан со старшим помощником и доктор Шерц. К их удивлению, всегда такой обходительный и простой, начальник экспедиции посмотрел на них исподлобья, качнул головой и заложил руки в карманы.
Все трое непонимающе переглянулись и направились следом за Гансом Шютте. Он зашагал прямо к салону, на ходу пробурчав:
— Радиорубку… живо… Прямой разговор с биг-боссом!
Первый помощник отстал.
Ганс обернулся к капитану и сказал:
— Пива!
Тот закивал головой и поманил кого-то. Ему пришлось только дотронуться пальцем до шеи. Стюард понял и скрылся.
В салоне сели за столик втроем. Вскоре пришел и первый помощник, а за ним и стюард с шестью кружками пива в каждой руке. Он поставил их перед Гансом и вышел.
