– Восьмой, – поправил Варданов.
– Пардон, – сказал Фрост смущенно.
– А в остальном вы правы. Я упустил это из виду.
«Вот наказание, – подумал Кратов, снова отваливаясь на спину. – Каждый раз что-нибудь новое. Третьего дня ему не понравилось, что я выше его на полторы головы, а значит, наши «галахады» отличаются размерами. Вчера ему внушило подозрение то, что я в эту адову жарынь торможу потоотделение и, стало быть, обладаю иным, нежели он, инфракрасным фоном. И пришлось экспериментально доказывать, что у всех «галахадов» означенный фон одинаков. Сегодня он придрался к цвету. Мамочка родная!.. Сказал бы уж честно: мол, так и так, ума не приложу, что еще удумать».
– Наши пчелы давно бы уже знали, как с нами обойтись, – проворчал Костя. – Попробуйте суньтесь к ним в улей – они вам такой ксенологический тест пропишут!
– И меду дадут, – прибавил Фрост. – И воску. И ведро прополиса надоят. А что с этих взять – ума не приложу. А ты как полагаешь, Сергей?
– Никак я не полагаю, – сказал тот недовольно.
«Ого! – подумал Костя. – А вот такого я вообще не слышал ни разу: чтобы их светлейшество ксенолог не имели определенного суждения».
– Я не знаю, какое заключение мне сделать, – продолжал Варданов. – Что вы от меня хотите? Почему-то у всех сложилось мнение, будто ксенологи все и всегда обязаны знать. Поскольку, мол, на них возлежит самая высокая доля ответственности в исследовательских миссиях.
– Пардон! – возражающе воскликнул Фрост.
– Не надо спорить, так оно и есть. Именно заключение ксенолога служит гарантией всеобщего благополучия. Поскольку лишь наличие разумного фактора способно затруднить и даже сделать совершенно невозможным обитание человека в чуждой среде. С прочими факторами он вполне способен совладать или ужиться.
– Пардон, – снова запротестовал Фрост. – А Царица Савская?
– А что Царица Савская? – оживился Костя, переворачиваясь на живот. С его «галахада» пластами отваливался песок.
– Это такая планета, – охотно пояснил экзобиолог. – Без малейшей претензии на разумный фактор. По всем своим параметрам – чистейший «голубой ряд». И положительно невозможная для обитания человека. Ее даже закрыли специальным решением Большого Совета.
– В таком случае, позволено ли мне будет перечислить контрпримеры? – осведомился Варданов и выставил перед собой заранее растопыренную для загибания пальцев пятерню.
Фрост крякнул.
– Кажется, мы отвлеклись, – заметил он. – Но согласись, Сергей, это странно, что мы принуждены сдерживать целую миссию из-за отсутствия заключения по одному-единственному виду. На тебя это не похоже. В конце концов, ты опытный ксенолог…
– Это всего лишь профессия, – промолвил Варданов. – За которой стоит живой человек. В равной со всеми остальными представителями своей расы мере склонный ошибаться. Но в гораздо меньшей степени обладающий правом на такую ошибку. Любому, даже самому квалифицированному, ксенологу не чужды простые человеческие качества. Или вы думаете, что, по роду своей деятельности ежечасно общаясь с существами нечеловеческой природы, ксенологи тоже обращаются в нелюдей? – он внезапно повернулся к Косте. – Вот вы, драйвер?
– Я так не думаю, – проворчал Кратов, как можно более естественным жестом набрасывая на лицо светофильтр, чтобы не замечена была ненароком краска стыда.
– Именно так вы и думаете, драйвер, – укоризненно покачал головой Варданов. – Должно быть, вам будет неприятно услышать это, но опять-таки по роду своей деятельности я хорошо разбираюсь в людях. И мне отчетливо видны самые тонкие оттенки ваших эмоций. Хочешь понять чужого – разберись в себе. Оттого настоящими ксенологами становятся лишь после тридцати лет. Вы еще крайне юны, драйвер, вы в себе блуждаете, как в потемках. Посмотрю я, что за путь вы изберете, когда вам исполнятся мои годы.
«Что он ко мне пристал? – растерянно подумал Костя. – Я в его проблемы, кажется, не лезу. Мое дело – водить все, что движется…»
Над их головами, ровно и мощно гудя, в очередной раз пронеслась пчела. Варданов присел.
– Кыш! – отмахнулся от пчелы Фрост и засмеялся.
– Итак, – сказал Варданов как ни в чем не бывало, обычным менторским тоном. – Что мы имеем? С одной стороны, пчелы явно не годятся на роль астрархов. Но, с другой стороны, орбита Псаммы имеет неестественное происхождение. Это неоспоримо доказано последними исследованиями на галактической базе. Коллега Гвидо оказался прав, что, впрочем, вряд ли добавляет ему энтузиазма. Вопрос вопросов: кто и когда это сделал? Группа Геснера убедительно доказала, что это были не равноноги. Рейхани поставил крест на шипоносах и стрелохвостах. И мне понятно всеобщее недовольство нашей задержкой с пчелами. Тем не менее, я вынужден настаивать на дополнительном цикле исследований лабораторного характера…
– Отнюдь не повредит, – поспешно согласился Фрост. – Пара сеансов ментоскопии – и все стало бы ясно, как самый ясный день.
«И мы убрались бы с этой паршивой планетки, – подумал Костя, поднимаясь и отряхиваясь. – И тогда провалиться мне, если я хоть раз еще наймусь на Псамму…»
– Я в свою очередь также проведу некоторые тесты, – монотонно вещал Варданов. – После чего, мне думается, заключение о неразумности данного вида будет веско аргументировано и найдет понимание среди экспертов. Но если вас интересует мое мнение…
– Безусловно! – с энтузиазмом воскликнул Фрост.
«А мне так наплевать», – устало подумал Костя.
– …я склоняюсь к гипотезе Гвидо о том, что здесь действительно похозяйничали Археоны. Факт сам по себе примечательный, хотя к задачам нашей миссии никакого касательства не имеет.
– Археоны, – бормотал Кратов, бредя к стоявшей неподалеку «гоанне». – Ну-ну… Все равно сюда больше не завербуюсь. Не старайтесь – не заманите. Ни Археонами вашими, ни медовым пряником, ни даже миллионом энектов.
5.Костя прошел на центральный пост, тщательно заперев за собой дверь. Сел в драйверское кресло. Повозился, умащиваясь поудобнее. Возложил руки на пульт, прикрыл глаза. В сотый, наверное, раз представил, как несильным, но в то же время уверенным нажатием пальцев он повелевает кораблю оторваться от серых песков, всплыть над ними в загроможденные багровой полусферой Старшего Солнца небеса…
Тяжко вздохнув, убрал руки с пульта.
«Скука, – подумал он. – Невыносимо. Читать нечего. Музыки на борту нет. Хоть сам начинай песни петь… Зрелищ – ноль. Сплошная работа. Разве это нормально, когда самая скучная работа воспринимается как развлечение?!»
