Дуло «Мицубиси» все еще было направлено в сторону Эви, поэтому ей ничего не оставалось, как подчиниться. За ней последовал Фитцджеральд. На его лице застыл благоговейный ужас.
Казалось, будто на их трио со всех сторон накатываются волны белесой безликой плоти. Эта мягкая пульсирующая масса, внешне напоминавшая изъеденный проказой воск, издавала негромкие булькающие звуки, эхом отражающиеся от стен зала. Полиэтиленовые пакеты с канализационным содержимым, подумала Эви. Пришельцы источали жуткую вонь, словно блевотина, которую соскребли с пола туалета в порнотеатрике.
Эви ненавидела их всех до одного. Однако Димитрий по-прежнему не сводил с нее ствол «Мицубиси». Фитцджеральд направился в противоположный конец зала. Пандус заканчивался почти под самым потолком и там, на самом высоком почетном месте, восседал представитель Расы, который своими очертаниями смутно напоминал гуманоида. У него было мягкое рыхлое тело, четыре конечности и голова, выступавшая над отверстием — подобием рта.
Этот пока еще обходился без таких ухищрений, до которых додумались особи, пойманные ею в Кливленде. Те обзавелись фальшивыми пластиковыми глазами и челюстями, а чтобы скрыть бесформенные тела, щеголяли в человеческих костюмах. Нет, этот пришелец не стал прибегать к камуфляжу; однако, несмотря на гуманоидное обличье, его вряд ли можно было принять за настоящего жителя Земли. Эви вслед за Фитцджеральдом обошла стороной горелку. Димитрий теперь держался от них на почтительном расстоянии, однако автоматное дуло следило за каждым жестом пленников.
— Добро пожаловать, — произнесла главенствующая форма. — От имени Октала и Расы.
— Да пошли вы в задницу со своими… — начала было Эви и осеклась.
В этот момент она впервые заметила в полу углубление — между горелкой и дальним концом помещения. Прежде его не было видно из-за горелки. Углубление уходило вниз метра на два, преграждая Фитцджеральду путь к главенствующей особи.
В центре этого углубления восседало существо, не походившее ни на представителей Расы, ни на кого из обитателей Земли. Эта тварь, как и все остальные пришельцы, представляла собой пульсирующую амебу. Но в отличие от собравшихся в зале монстров, эта имела мутный красноватый оттенок, а все ее тело, подобно шерсти покрывала густая поросль щупалец, чем-то напоминая колышущуюся на ветру траву.
Над ямой висел тяжелый смрад тухлого мяса.
— Прояви хоть капельку уважения, — произнес Димитрий. — Ведь это в некотором роде твоя будущая мать.
Эви всю так и передернуло.
— Эви Ишем, — продолжал предводитель все тем же булькающим речитативом. — Ты наделена талантами, которые представляются нам весьма ценными, если ты согласишься работать на нас.
Эви отвела от него взгляд.
— Вероятно, вы шутите.
Но тварь продолжала гнуть свое. Либо эта амеба не понимала, что говорит Эви, либо ей все было до лампочки.
— Мы нашли здесь не столь уж много туземцев, способных стать полезными для нас, чтобы предложить им то, что мы сейчас предлагаем тебе. Ты действительно нужна нам больше чем псы, что состоят на службе. Ты нужна нам даже больше, чем Димитрий — последний из тех, кто удостоился подобного предложения.
Эви остолбенела.
После всего пережитого ею, после всего того, что эти твари причинили лично ей и ее родной планете, у них еще хватает дерзости предлагать ей…
— Ни за что, — прошептала она. — Ни за что я не стану…
— У тебя нет выбора, — раздался у нее за спиной голос Димитрия.
Амеба продолжала свою речь, не обращая на Эви ни малейшего внимания, словно заучила речь по бумажке.
— Ты присоединишься к нам, нас свяжут неразрывные узы, ты станешь одной из нас. Воссоединись с Матерью!
— Какого дьявола… — Эви заглянула в яму, откуда исходил тошнотворный запах падали.
Студенистый клубок красных щупалец все так же ритмично подрагивал, словно не ведал о происходящем.
— Мать, — шепнул Эви Димитрий. — У Расы явно некоторые трудности с английским, — и он рассмеялся, но в его смехе слышалось плохо скрытая горечь. — Тебя не удивляет, что я все еще хожу на двух ногах после того, как пуля пробила мне горло?
Эви испуганно обернулась к Димитрию. Дуло «Мицубиси» было все еще направлено в ее сторону, а сам Димитрий по-прежнему держался поодаль. Теперь на его лице играла злорадная усмешка.
— Я не прикончил тебя только потому, что с тобой они сделают то же самое, что уже сотворили со мной.
Эви снова перевела взгляд на яму. Председательствующая амеба продолжала свою речь, но Эви теперь слушала только своего конвоира.
— Мать откладывает личинки, — вкрадчиво продолжал тот, словно пытался соблазнить Эви, — откладывает в любую живую ткань. Эти микроскопические личинки проникают к вам в клетки. Поэтому твари сделают все, что в их силах, чтобы вы остались в живых — до тех пор, разумеется, пока не созреет молодая особь.
Эви почувствовала, что ее сейчас вырвет.
— До этого момента, вам практически ничего не угрожает. Я имею в виду огонь, кислоту, удар электротока. Правда, остается пара проблем.
— Каких? — машинально спросила Эви, не в силах оторвать глаз от существа в яме.
Она сфокусировала свой взгляд на гадине, пытаясь рассмотреть всю ее целиком. Теперь Эви было прекрасно видно, что поросль, колышущаяся на спине у твари, в действительности представляла скопище тонких, не толще волоска, трубочек. Каждая трубочка заострялась на конце, напоминая иглу от шприца. Судя по всему, это и были яйцеклады, предназначенные для впрыскивания в носителя сотен микроскопических личинок.
Тысячи таких шприцев, миллионы яиц.
— Первая проблема состоит в том, — продолжал Димитрий, — что вам приходится питаться их пищей, иначе зверьки перемрут, заодно прихватив с собой и вас. Вторая же заключается в том, что вам необходимо будет принимать наркотики-суппресанты, а иначе личинки начнут созревать слишком быстро.
И эта Раса считала себя адептом теории ненасилия!
— Тебе придется обнять мамочку, Ишем, — произнес Димитрий. — Ведь, если ты откажешься работать на Расу, тебя съедят заживо.
Эви охватил гнев, вперемешку со страхом, грозившим вот-вот перейти в панику. Подумать только, ее снова решили использовать. Причем в худшем смысле этого слова. Эви взглянула на «мамочку» и подумала, что ее сейчас, вот-вот, изнасилуют. Она стояла ни жива ни мертва от страха и отвращения, не зная, что же ей предпринять, чтобы защитить себя.
Господи, ну неужели она ничего не придумает? Если бы не этот чертов автомат…
— Скотт Фитцджеральд, — донеслись до нее слова амебы.
