— Вы, дорогой Брасье, надеюсь, не хотите подвергать жизнь пера Иеро ненужному риску?
— Нет, достопочтенный Хармсдоннер, разумеется, нет. Напротив, никто в поселении не будет в большей безопасности, чем пер Иеро.
— Тогда я спокоен, — удовлетворенно проговорил старшина. — Мы не при каких условиях не можем допустить малейшей угрозы жизни нашему дорогому перу Иеро.
— Но…
— Нет, нет, пер Иеро, не возражайте! Давайте доверимся капитану Брасье, уж он-то в своем деле высший мастер. Знаете, величайший Лек-Сий говаривал: если сапоги всмятку, то пек их пирожник.
С авторитетом величайшего Лек-Сия не поспоришь. Иеро оставалось только согласно кивнуть.
Никто не обвинял Иеро в гибели патрульных. Так, косые взгляды, кривая усмешка в ус, холодность, не более того. Но Иеро понимал — всех стражей границы чрезвычайно настораживало то, что двое из патруля исчезли, а на третьем — ни царапинки. Будь Иеро изранен, истекай он кровью — его бы окружили сочувствием, дружбой. Но сейчас от него словно дурно пахло. Трусостью, предательством, ложью?
Или он сам приписывает другим собственные страхи и подозрения?
Какое приписывает, достаточно послушать Брасье.
На выходе из дома совета по обе стороны от Иеро выросли два стража границы.
— Это ваша охрана пер Иеро, — бесстрастно сообщил капитан Брасье. — Дневная охрана. Ночью, разумеется, мы ее усилим.
— Благодарю вас, капитан, — нашел в себе силы любезно ответить Иеро.
— Я лишь исполняю свой долг.
Иеро пошел в свой дом. Теперь, когда его охраняли, нужды пребывания в казарме не было — сказал Брасье. А звучало это, будто ему, Иеро, не место среди бравых и честных воинов. Или опять в уши летело эхо самообвинения?
Капитан не представил ему стражей. Тоже симптомчик.
Ничего. Есть язык, познакомимся. Потом. Сейчас это выглядело бы несколько нарочито. Чуть ли не заискивающе.
Доведя Иеро до дома, у порога стражи остановились. И его остановили.
— Согласно приказа капитана Брасье, мы должны осмотреть ваш дом.
— Смотрите, приказ дело серьезное.
Пока стражи границы заглядывали в темные углы его жилища (так говорится — темные, на деле же было вполне светло) Иеро раздумывал: отдай он приказ прекратить охрану и вернуться в казарму, выполнили бы его стражи границы?
Мудрый муж повелевает солнцу скрыться лишь в урочный час, учил величайший Лек-Сий. Урочный час для Иеро явно не наступил. Не стоит и пробовать.
Наконец, удовлетворенные осмотром, стражи покинули жилище.
— Мы будем рядом, у крыльца — то ли ободрили, то ли предупредили они Иеро.
— Я очень рад, — ответил он.
Радоваться, если откровенно, ему не хотелось совершенно. Если отбросить мишуру условностей и оставить голую суть, он, Иеро, священник поселения Но-Ом, был под домашним арестом. Хорошо, не совсем арестом, он все-таки может передвигаться по поселению. Хотя и может ли? Ну, как стражники скажут, что караул-де устал, и не соблаговолит ли пер остаться дома?
Проверим. Но потом. Неизвестно, как караул, а он, пер Иеро, устал чрезвычайно. Руки дрожат, поджилки трясутся. И не от страха или смущения, а просто знобит. Рецидив болезни? Очень может быть. С чего это он решил, будто сайрин-лихорадка покинула его навсегда?
Вот и название придумалось — сайрин-лихорадка. Ничего название. Нужно описать ее. Это даже его долг, как первого больного. Он, конечно, так и назовет болезнь — сайрин-лихорадка, хотя, возможно, позже заклинатели дадут болезни название «Лихорадка Иеро». Пусть хоть что-то после Иеро останется.
Действительно, мысли позволяли себе некоторую вольность. Не расслабляться, не расслабляться.
И хорошо, что не расклеился, не раскис. Потому что к нему в дом зачастили прихожане — по двое, по трое, а то и сразу пять. Просили совета, изъявляли желание поработать для церкви, хотели получить разъяснение по богословским вопросам, приносили разные диковинки, могущие, по их мнению, заинтересовать священника, хотели прибрать в доме, поковыряться в маленьком садике, что у дома, посадить необыкновенно душистые цветы или дерево, что через пять, самое большое, шесть зим даст плоды.
А когда в назначенный час после вечерней службы прихожане расходились по баракам (новый устав вступал в действие с завтрашнего дня), каждый из них почел своим долгом выразить перу Иеро признательность за душевные слова, которыми он одарил всех добрых поселенцев Но-Ома.
Не оставалось сомнения — поселенцы выражали священнику сочувствие и поддержку.
Это ободрило Иеро. Знать, что ты нужен людям, дорогого стоит. И дом ему уже не казался узилищем, а стражи — тюремщиками.
Стражи и сами чувствовали неловкость положения, старались держаться неприметно и скромно. Дело служивое, поставили охранять, вот и охраняем.
Усердная приборка дома дала результаты поразительные — кругом все так и блистало чистотой. Кто-то не пожалел даже андалового масла, невесть каким образом очутившегося у поселенца, и теперь от скромной мебели веяло духом изыска и солидности.
Ничего, пусть. Он, Иеро, постарается не возгордиться.
Но напряжение дня давало о себе знать все больше и больше. Нужно бы полечиться. Да, кстати, а где пер Кельвин хранил свою аптечку? Кажется — Иеро не помнил точно, — он уже искал ее? Иеро еще раз, теперь внимательно, осмотрел домик. Ну не может такого быть, чтобы пер Кельвин был вовсе без лечебных средств и снадобий.
Но их не было.
Подпол, тут должен быть подпол. Иеро не гадал, в семинарии учили и строительству. Дом без подпола — все равно, что корова без вымени. Нефункционален.
Приглядываясь к полу, он подошел к ложу, откинул его вверх (надо будет впредь всегда днем держать его убранным, и места больше, и пристойнее).
Он правильно подумал, вот он, люк.
Иеро потянул за кольцо. Крышка откинулась тихо. А сделана отлично, двойная, меж досок ящичек с мхом-ледовиком для сохранения хладости и сухости.
Деревянная лесенка вела вниз, в подпол.
Ему показалось, будто он уже видел и люк, и лестницу. Вот только что внизу?
Иеро зажег свечечку, и стал спускаться. Хорошее подполье, глубокое.
Правильно он подумал, аптека пера Иеро находилась именно здесь. В маленькой подземной комнатенке было стыло, но сухо. Простые, грубые, но прочные полки стояли у стен, и на них были банки с плотно притертыми крышками, бутыли, бутылки и бутылочки с самыми разными жидкостями, берестяные короба с травами, и еще много, много чего. Аптека настоящего заклинателя.
У одной стены стоял алхимический стол, над ним нависал колпак, от которого отходила труба, отходила и терялась вверху. Верно, выходит куда-нибудь меж кустов садика, что рос у дома.
