Я продолжал считать секунды. Между тем дышать становилось все труднее. И все-таки я радостно воскликнул, когда увидел наконец впереди освещенную платформу станции. Я остановился, снял очки, сунул их под рубашку. Чемоданчик-футляр я где-то потерял. А вдруг не успею вынести волчок? Как убивает радиация? Каким-нибудь страшным ожогом? Или неодолимой слабостью?
— Держись, Мартин! Уже немного осталось, — сказал я себе, обогнул заградительный щит и вышел на свет. Станция была совершенно безлюдна. Я приблизился к перрону, с трудом положил на платформу пиджак с волчком, поднялся наверх, взял волчок и зашагал дальше. Вроде успеваю. Осталось добраться до эскалатора… Ах, нет! Он был остановлен из-за забастовки! Придется своим ходом подниматься по всем этим нескончаемым ступенькам. При одной только мысли об этом у меня перехватило дыхание. Сигналы между тем уже просто вопили в моей голове.
Дальше я двигался качаясь, словно пьяный. Шагов через двадцать услышал возглас:
— Эй, вы!
Я не обратил внимания, даже не подумал, что окрик относится ко мне, и по-прежнему шагал, пошатываясь, но тут услышал за спиной быстрые, тяжелые шаги Что-то опустилось мне на плечо. Вздрогнув, я остановился. Это была полицейская дубинка. Я обернулся, и хмурый полицейский спросил:
— Это я вам говорю. Что вы тут делаете?
Я с недоумением смотрел на него, тараща свои затуманенные слезами глаза.
— Вы меня спрашиваете? — удивился я. Он оглядел меня с ног до головы.
— Вас, если учесть, что кроме нас двоих тут больше никого нет. Так что вы скажете?
Это был высокий, плотного сложения блондин. Резиновую дубинку он держал в правой руке, легко постукивая ею о ладонь левой. Он смотрел на меня с подозрением, беспокойством и презрением, как свойственно некоторым моим знакомым полицейским. Я сказал:
— Ну ладно, дружище, в чем дело?
Он приставил дубинку к моей груди.
— С вами все в порядке?
— Все в порядке.
Я чувствовал, что земля горит у меня под ногами, а колени дрожат. Волчок сделался еще тяжелее. Но если б я попытался убежать от полицейского, то недалеко бы ушел. Судя по всему, он был усердным служакой и непременно схватил бы меня, да еще пристукнул бы своей дубинкой. Он был абсолютно убежден, что я пьян.
— Я ничего не пил, — сказал я, предвосхищая его вопрос, — ничего не пил со вчерашнего вечера.
— Вот как? В самом деле?
— В моей утробе сухо, как в пустыне.
Мой юмор заставил его помрачнеть.
— Сухо, говоришь, а ну-ка, дыхни!
Тогда я отступил на шаг, положил на землю пиджак с волчком и достал удостоверение.
— Я — Мартин Купер из «Дейли Монитор». Хотите, чтобы я дыхнул, ладно, дыхну. Но только не задерживай меня, приятель. Пожалуйста.
— Мартин Купер, черт побери! — неожиданно обрадовался он. — Черт побери! Тот самый, который ездил на Амазонку ловить Фриско Мак-Анну?
— Да… — ответил я.
Теперь «Бип! Бип! Бип!» уже просто орали в моем мозгу.
— Черт побери! — снова воскликнул он, широко улыбаясь. — Какие статьи, господин Купер! Великолепные! Я вырезал их и, знаете, храню до сих пор.
— Мне… мне очень приятно, приятель.
Он протянул мне ладонь.
— Хочу иметь честь пожать вам руку!
И он пожал мне ее, и даже слишком крепко.
— Я тоже очень рад, — поблагодарил я — Извините. — И наклонился за пиджаком. Я поднимал волчок с невероятным трудом. Полицейский с любопытством наблюдал за мной, в его глазах снова вспыхнули подозрение и недоверие.
— Я уже не так молод, как вы… — объяснил я, пытаясь улыбнуться, — а то, что у меня тут, чертовски тяжелое…
— Вижу, — подтвердил он, покусывая губу, — вижу…
Я взял сверток под мышку и не спеша направился к выходу. Он пошел рядом, но через несколько шагов остановился:
— Черт побери, господин Купер, вы что-то плохо выглядите, вы знаете это?
— Да, приятель, знаю… Я немного устал… — Голова у меня теперь раскалывалась, и мне казалось, что волчок начал нагреваться. Я пошел дальше, а полицейский все не отставал. Некоторое время он молчал, видимо, обдумывая, что бы сказать, потом покачал головой:
— Трудная же у вас работа, господин Купер, не так ли? Никакого отдыха, ни днем, ни ночью, без конца колесите по всему свету, тут и олимпийский чемпион не выдержит!
— Конечно!
Я увидел, что он рассматривает мой пиджак с волчком. Прежде чем я успел что-либо сказать, он заметил:
— По правде говоря, вы не очень-то похожи на журналиста… В таком виде, с пиджаком под мышкой…
— Это тоже связано с профессией, — возразил я. Да, волчок постепенно нагревался все сильнее. От него исходило какое-то влажное невыносимое тепло, казалось, еще немного, и оно проникнет прямо в грудь. Я глубоко вздохнул. Это была моя ошибка.
— Помочь вам как-нибудь? — сразу же спросил полицейский и добавил: — Извините, что я вмешиваюсь, но в тот туннель вход ведь запрещен, господин Купер. — Говоря это, он опять остановился Пришлось остановиться и мне. С такими типами надо быть осторожным. Не понравлюсь ему, и тогда…
— Вы правы, сержант, — проговорил я, — но что поделаешь. Такова моя работа. Это связано с теми авариями… Я сделал несколько снимков… Но если хотите задержать меня… — Меня лихорадило, я обливался потом. Нужно было идти дальше, нужно было, необходимо было! Я знал, что несу смерть. Свою, его?
Он покачал головой:
— О нет, конечно! Такой журналист, как вы!
Мы пошли дальше. Теперь я уже готов был бежать, хотя на самом деле у меня вряд ли хватило бы на это сил. Сигналы между тем уже просто разрывали мою голову. Те, кто был в волчке, предупреждали меня: время подходит к концу! Я чувствовал, что весь пылаю.
— Должно быть, это что-то очень тяжелое, — то, что вы несете в пиджаке, да? — посочувстовал сержант, дубинкой указывая на сверток.
— О, да… Это новая модель фотоаппарата, знаете…
— Помочь вам? — предложил он и протянул руку.
— Не прикасайтесь! — вскипел я да так, что он в испуге отпрянул и, остановившись, в недоумении вытаращил глаза. Тогда я сказал, стараясь выглядеть как можно добродушнее и симпатичнее:
— Не надо, приятель, спасибо… Знаете, тут один очень секретный прибор, но он невероятно хрупкий… Если не возражаете, пойдемте дальше. Знаете, я должен успеть в редакцию вовремя, чтобы передать материал для утреннего выпуска… Ведь если опоздаю, — подмигнул я ему, — то и вы тоже кое-что не узнаете, не так ли?
Он усмехнулся.
— Ну, да, конечно, понимаю! Еще бы не понимать! Ну ладно, — добавил он, останавливаясь и протягивая мне свою огромную руку, — до свиданья, извините, господин Купер, было очень приятно с вами познакомиться.
