«Это значит всего лишь, что год назад ты был невыносимым чистоплюем и ханжой», – сказал внутри голос, который Дик ненавидел.
Ненавидел в том числе и за то, что этот голос слишком часто оказывался прав.
– Сэнтио… ох, нет мне прощения… Ран, – потормошил его Иоанн. – Вам все-таки нужно где-то спать. Идемте. Устрою вас в распределительных туннелях.
«Тебе нужно спать, потому что завтра у тебя продолжение серьезного разговора. И не смей раскисать. Ты ведь сам когда-то выдал Богу карт-руж: при необходимости можно сунуть тебя в мясорубку. Что с тех пор изменилось? Ах, ты немного испачкался. Ну что ж, это проблемы того, кто будет есть твой фарш».
– Симатта, – проворчал Дик, разгибая затекшие ноги. – Идем.
* * *
Силовые купола над фешенебельными улицами, амфитеатром сбегающими в долину, переливались радугой, как мыльные пузыри, отражая причудливыми изгибами огни стартующих кораблей и тяжелых глайдеров. На улицах пахло морем и завтрашним праздником – началом навигации. Именно под шумок этой гульки Дик рассчитывал спокойно и без помех провести молитвенное собрание гемов-христиан Лагаша. На сей раз в собрании должны были участвовать и обычные люди-христиане, Габо и Сильвер, поэтому Дик нервничал даже сильнее, чем по поводу встречи с «бессмертными». Насчет тех он был спокоен – ждал худшего, а именно отказа.
Торговый квартал располагался на Жемчужном Острове между фешенебельными кварталами материка, космопортом и морским портом, где сейчас стояла под погрузкой «Юрате». Острова соединяла между собой система многочисленных транспортных и пешеходных мостов, да и сам квартал был своего рода мостом между миром богатых и бедных, праздных и рабочих.
В Лагаше никогда не наступала ночь. Прожектора и разметочные огни космопорта, зарево от садящихся и стартующих кораблей, разряды глайдеров, огни порта, сияние вывесок и голографических рекламных проекций Жемчужного Острова – все это не давало темноте опуститься на город, отбрасывало ее за горные вершины. Лагаш никогда не ложился спать – даже сейчас, за час до полуночи, на улице было людно.
Дик нырнул в фойе «Морской звезды» – более сумрачное, чем крытая улица. Пришлось остановиться, дать глазам привыкнуть. Охранник заступил дорогу.
– По приглашению из четырнадцатого номера, – сказал юноша. Охранник посторонился. Открылась дверь на лестницу. Значит, «Бессмертные» не отступили? Или сказать «нет» они все-таки решили лично?
Дик прошел в зал – Габо сидел к нему спиной, но видел его в зеркало.
Дик, передавая плащ Даниэлю, оглядел зал – Габо не мог пропустить здоровенного работорговца, но то если есть и другие? Нет, бесполезно: сколько они ни силился вспомнить лица и голоса тех, кто сломал тогда его жизнь – или то, что от нее осталось, – они расплывались, как в толстом стекле. Узнать он мог бы, как узнал здоровенного; вспомнить – нет. А значит, о безопасности не могло быть и речи. И что-то еще было не так. Принимая плащ, Даниэль не пожал ему руки – и, приглядевшись, Дик заметил в глазах гема страх. Но подвидить друга, заставляя того объясняться, Дик не мог.
Он высвободил под курткой флорд – так, чтобы тот в любой момент мог упасть в ладонь, повинуясь резкому движению руки. Нырнул под арку (двери с шипением открылись, потом закрылись за спиной) спустился на один пролет, сделал два шага по ступеням следующего пролета – и покатился вниз кувырком под чей-то истошный вопль. Ноги словно кто-то окунул в крутой кипяток. Флорд, почему-то раскалившийся до нестерпимого, пришлось бросить – но собственное тело, в котором вскипел каждый нерв, бросить было некуда.
Через несколько секунд боль исчезла – и крик стих. Это я сам кричал, отрешенно подумал Дик. Дверь на лестницу закрывается глухо, все двери в номера закрываются глухо – никто не слышал. Никто не придет на помощь, хотя в двух шагах – «бессмертные», а над головой – Габо. Остается только флорд, который… да, который отпихнул ногой под лестницу здоровенный работорговец. Хоть плачь – хотя плакать не хочется совсем; наоборот, очень хорошо. Как мало, оказывается, нужно, чтобы стало так хорошо – достаточно, чтобы прекратилась эта боль.
К здоровенному присоединился еще один – чернявый, с желтым цветом лица. Сбежал сверху, по ступеням, следом за Диком.
– Это точно он?
– Смотри сам, – здоровенный снял с Дика визор. Мелкий пригляделся и кивнул.
– Шлем не взял?
– Нет. Решил не возвращаться, – здоровенный помахал перед носом Дика какой-то двурогой штуковиной, похожей на головку гравизахвата. – Видишь это? СВЧ-шокер. Хочешь попробовать еще?
– Нет, – Дик ответил только чтоб проверить, слушается ли голос.
– Тогда надень, – работорговец бросил ему на живот наручники. – И смотри у меня. Только дернешься…
Второй в это время достал флорд с нижней площадки. Ну да, они решили не дать ему возможности даже подумать об оружии. Ударили СВЧ прямо сквозь ступени, пока он их не видел. Дик застегнул наручники на одном запястье – тело слушалось. Лучше не нарываться на второй удар – он продел руку в свободный браслет как можно дальше, и тот сам стянулся. Правая чуть свободней, но чего мы этим добьемся, кроме возможности показать работорговцам неприличный жест? Посмотрим.
«Что бы они там себе ни задумали – они должны будут вывести меня отсюда. Если еще не убили – значит, хотят вывести».
Дай я, сказал синоби внутри него, и Дик на этот раз ни полусловом не возразил. Это и в самом деле работа для синоби.
– Что теперь? – спросил мелкий. Он был больше Дика, но рядом с товарищем смотрелся мелким, и Дик про себя решил называть его так.
– Не знаю, – бритый здоровяк оглядел Дика с ног до головы. – Забери у него пояс с инструментом и выверни карманы. Что ты здесь делал, выродок?
– Туалет засорился, позвали починить, – ответил Дик. Здоровяк отвесил ему пощечину – куда серьезней той, которой угостил Грег. Почему он не пустил в ход шокер? Не хочет рисковать еще одним воплем?
Следующий удар пришелся в живот.
– Это тебе за Джаргала, – сказал здоровенный. – А вот это за Джунэ, – пинок в копчик. – И за Эспаду, – Дик едва успел прикрыть пах, удар пришелся по предплечью. – За Шианну. А за Джориана получишь на корабле. По полной.
– У него где-то здесь встреча, – сказал мелкий, – это ясно как летнее расхождение солнц. И я не хочу выяснить, с кем и где. Смываемся побыстрее, допросить его мы сумеем и в корабле.
– А нам дадут его вывести?
– Он убил ихнюю первую леди и еще кучу народу. Конечно дадут. Если не захотят разорвать его сами.
– А если захотят?
– На что ж тебе шокер?
Здоровенный замялся. Тем, кто не имел счастья состоять гражданином дома Рива, было запрещено появляться на улицах с оружием. Но СВЧ-шокер за оружие не считался: расход энергии как у плазмогана, а толку чуть. Только в одном эта штука показала себя хорошо: как орудия пытки. Шокеры, в отличие от стрекал, не оставляли синяков и не имели постэффекта – если не жечь человека слишком долго на повышенной мощности.
