Если это состязание в выносливости, то Ваун его проиграл. Ему необходимо немного поспать, хоть несколько минут - но он поспит здесь, в кресле, ибо, уйди он в спальню на корме, он вернется через неделю. Понятно, что он на одну бессонную ночь опережает Клинка, но мысль о том, чтобы сдаться и уснуть первым, для него непереносима.
- Старший лейтенант?
- Сэр?
Лиловые глаза подернуты розовым, но не то чтобы слишком.
- Вы верите в любовь, Клинок? - Да, сэр. - Да? Правда? Вы любите гражданку Фейрн?
- Да, сэр.
- Сильно?
- Очень сильно.
Угловатые черты отражают исключительно уважительное внимание, ни эмоций, ни страсти.
- Ага, - мрачно говорит Ваун. - А если я прикажу вам пойти туда и трахнуть ее, не спрашивая ее разрешения... вы подчинитесь?
Не моргнув:
- Не верю, что вы бы дали такой приказ, сэр. Такой вот трибунал чувств.
- А если я считаю, что это самое лучшее, что вы могли бы сделать? Если так?
Клинок мгновение смотрит прямо перед собой, потом резко переводит взгляд на Вауна и говорит:
- Я бы подчинился, сэр.
- Почему?
- Я обязан подчиняться, сэр.
- И все?
- Нет, сэр.
- Ну?
- Отец всегда говорил мне, что никогда не нужно отвечать на гипотетические вопросы, сэр. Но если придется, сказал он однажды, то следует всегда выбирать самый бредовый ответ. Я... я точно не знаю, что он имел в виду, сэр.
Ваун хмыкнул, снова признав поражение. Но в гипотетический совет отца он тоже не поверил.
- Ты играл когда-нибудь в покер, Клинок?
- Да, сэр.
- Хорошо?
- Да, сэр, - важно ответил Клинок. Ничего удивительного!
- Берите штурвал, старший лейтенант. Пойду сварю кофе.
Ваун встает и тащится на корму, размышляя о том, что если бы было побольше таких рэндомов, как Клинок, то не было бы необходимости в Братстве.
Его отбросило назад отдачей, он ударился головой обо что-то твердое, из глаз посыпались искры. Он заметался в панике; слишком много мыслей, слишком много преград... Смертоносные снаряды Рокера, несомненно, в пути; все остальные члены команды скорее всего погибли, но, может быть, только потеряли сознание, и долг Вауна постараться спасти их, хотя двое из них плавают, как вздумается, и путаются под ногами.
Он утыкается лицом в мертвенно-бледное лицо врача, видит торчащий из зеленых губ разбухший язык... отпихивает его и дотягивается до люка. Теперь люк наверху. Необходимо закрыть люк, запустить аварийную расстыковку и включить двигатель. Возможно, что погибли уже все члены его команды, но если нет, то погибнут точно, когда прилетят ракеты, и он погибнет тоже.
В дверном проеме темная дымка освещена светом сзади. Когда Ваун касается притолоки руками, руки становятся красными. Он висит, ищет опору под ногами.
Пристреленный им парень улетел назад в фал - вследствие выстрела и выхлопа его собственной жизненной энергии. Тело будет доказательством, самым настоящим. И где-то там Йецер...
Нельзя бросать Йецера, даже не посмотрев...
И Ваун смотрит в люк в надежде, что Йецер в пределах досягаемости, и его начинает кружить. Он вдруг смотрит вниз и бросается головой вперед в фал.
Но фал уже совсем сжался. Ваун влетает в широкую камеру, разворачивается, подхваченный псевдогравитацией, и больно шлепается на горячий металлический пол.
Минута, чтобы прийти в себя и перевести дух. Попытавшись встать, он понимает, что не может. Ужасающе жарко здесь, в оболочке Q-корабля.
Йецера здесь нет, а пристреленный Вауном парень лежит у дверей в дальнем углу. Кровавый, странно маленький комок, рядом с которым на коленях стоят двое, злобно оглядывающихся на Вауна.
На одном голубые шорты, на другом черные. Опять Радж с Дайсом. Или это Ваун - стройный, изящный, загорелый под солнечными лампами Q-корабля.
- Возьму себе, - говорит тот, что в голубом. Он натягивает кепку Аббата себе на голову и встает. Это не военная пилотка, а какой-то неописуемый головной убор, подходящий футболисту. Он грустно смотрит на Вауна.
- Какой страшный позор, брат.
Ваун еще раз пытается встать, но больше, чем встать на колени, у него не выходит. Тело, как мешок песка, пистолет тяжел, как надгробная плита. Струйки пота быстро бегут по коже.
- Отдай, пожалуйста, пистолет. Парень в кепке медленно приближается и протягивает руку.
- Стоять!
Парень останавливается, но больше удивляется, чем злится.
Я Голубой. Я Желтый. Я Красный. Я всех цветов...
- Ты Голубой! - говорит Ваун, не узнавая в дряблом кваканье собственного голоса. Пистолет опускается. Они поймали его в гравитационную ловушку, как жука в паутину.
- Я Аббат.
- Вот этот был Аббат! - у Вауна едва хватает дыхания, чтобы говорить.
- А теперь я - Аббат. А ты - не Приор. - Он начинает медленно приближаться. - Отдай пистолет.
- Стой на месте, или я стреляю! - Ваун обеими руками сжимает пистолет и с силой поднимает его.
Им не отобрать его, не угодив к нему в гравитационную ловушку. У него ломаются ноги и шея. Скоро он не сможет дышать.
- Мы не причиним тебе вреда, брат. Не причиним.
- Один шаг - и я стреляю!
- Мы - твои братья. - Аббат приближается. Ваун, всхлипнув, стреляет ему в бедро. Аббат вскрикивает, его нога вылетает из под него, он падает медленно из-за неравномерной псевдогравитации. Черный прыгает, подхватывает его, опускает на пол. Похоже, пуля прошла прямо через мышцу навылет; попади она в кость, нога бы отвалилась совсем.
Черный находит, куда нажать пальцем, чтобы остановить кровь, и поворачивается к Вауну со злобой и удивлением во взоре:
- Ты нас всех пристрелишь, брат?
- Рокер пристрелит! Сюда летят ракеты! Мы все будем разнесены на нейроны!
Черный качает головой.
- Это не извинение!
В дверях с аптечкой в руках появляется еще один брат. В зеленых шортах.
Аббат стонет и скулит.
Ваун начинает отползать, но для этого нужны руки, а ему еще нужно целиться. Дюйм за дюймом... сердце сейчас лопнет. Он останавливается и тут же понимает, что добрался до стены. Край входа в фал - над ним, на высоте пояса.
Каким-то образом придется подниматься.
Двое утаскивают Аббата. Заляпанный кровью, в кепке, черный идет к Вауну, его лицо сурово.
- Теперь я - Аббат, брат. Отдавай пистолет!
- Стрелять буду!
Аббат приближается. Аббат, Аббат, Аббат... Тут будут сотни Аббатов, все одинаковые, все Вауны, все Раджи, Дайсы и Приоры...
Смятому в комок, ослабевшему Вауну лишь двумя руками удается отодрать пистолет от пола и навести на Аббата. Пот заливает глаза, он беспомощно моргает. Выстрел. Мимо. Пуля с жутким грохотом ударяется б стену.
- Отдавай пистолет.
Аббат приближается - озадаченный, злой, встревоженный, - но приближается.
