— Очень устал за день?
Реф остановился и упрямо качнул головой. Тогда жена выключила змею, достала флакон. Реф проглотил две таблетки. Через минуту мысли его стали затуманиваться. Внутри вырастало что-то звериное, хрипящее, злобное. Предметы вокруг расплывались. Осталась лишь женщина на матрасе.
Когда все кончилось, он разжал руки, и жена осторожно высвободилась.
— Я испортил твой костюм, — сказал Реф, отводя глаза.
— Ничего, не сильно…
Против обыкновения в сон не клонило, и Реф понял, что находиться в квартире ему не под силу.
— Извини, у меня есть дело. Часа на полтора.
В коридоре, пока он машинально считал шаги, почему-то всплыло число «847». Ах да, именно здесь появилась девушка в матерчатой одежде. Не похожая на других.
Смутно желая чего-то, Реф толкнул дверь, та поддалась — и шагнул в квартиру. Ну и ну! Весь пол и стены были покрыты слоем зеленого биомха, а посреди стояла на четвереньках девушка, в которой он не сразу узнал свою случайную попутчицу: она украсила себя розовым биопухом, годным лишь для младенцев.
Девушка встала на ноги, и Реф смутился — слишком коротким и просвечивающим был пух.
— Ты этот… шестимерный? — прищурилась она. — Я тебя помню… Меня зовут Соат, — девушка пьяно качнулась. — Ты не знаешь, почему все так погано? Нет?… Тогда зачем ты?…
Действительно, зачем? Реф прикрыл за собой дверь и двинулся к транспортному тоннелю.
Капсула не появлялась странно долго. Когда он наконец-то ее дождался, то ощутил раздвоенность: единственное место, куда он мог сейчас разумно направиться, это квартира Зоанда; но существовало нечто иное, тянувшее своей неопределенностью.
«Второй сегмент Северного А, 245» — набрала его рука. Набрала ни с того ни с сего, Реф точно знал, что никогда туда не ездил, там не было ничего, что имело бы отношение к его жизни…
Капсула открылась в коридор, освещенный тусклыми редкими плафонами. На полу лежал слой пыли. Сам воздух имел словно бы мертвый привкус. Отопительная система не действовала, лифты тоже. Здание было пусто.
Не зная, чего ищет, Реф медлил, но его продолжало толкать вперед — к аварийной лестнице,
На втором, третьем и четвертом этажах коридоры были темны. На пятом вдалеке виднелся свет. Некое подобие цели.
Мозг привычно считал шаги, а сознание было придавлено грузом вопросов. Как, отчего погиб Зоанд? Почему он, Реф, обязан иметь ребенка? Знает ли комиссия, что Город обречен? Городу грозит гибель. Но через пять лет? Через пять поколений? Почему шеф так легко открыл вдруг тайну за семью печатями?…
Реф достиг освещенной двери. Обычная комната, и в ней мальчик лет двенадцати, толстый от неряшливо наляпанных один поверх другого слоев биомха. Мальчик разглядывал Рефа благожелательно и оценивающе.
— Ты что тут делаешь? — с недоумением спросил Реф.
— Ужин делаю.
— Но… твои родители?…
— Вы есть не хотите? А то у меня целая гора ужинов, — мальчик увел разговор в сторону.
— Нет, я поел, — Реф переступил порог. Здесь кое-как обитали — горел глазок морозильной камеры, в ванне болтались лохмотья пены. Мальчик возился у плиты.
— Ты совсем-совсем один живешь? — допытывался Реф.
— Да мне не скучно. Только холодно… Если еще ко мне зайдете, принесите баллон с мхом. А то мерзну.
— Садись, Олан! — приказал Азим.
Олан не раз гадал, что находится внутри Храма. Но представление о чем-то мистическом совершенно не соответствовало действительности: ярко и неведомо освещенное помещение Храма заполняли вполне конкретные по очертаниям, хотя и непонятные предметы.
— Садись! — повторил Учитель.
Олан почтительно опустился на табурет перед Азимом, сидевшим в углублении массивного пушистого валуна.
— Ты построил двигатель?
Олан понял, что речь о духовой Машине.
— Да, Учитель.
— Ты ходил на Поляну? — кажется, с интересом спросил Азим. — А ведь Обряд запрещает это! Олан опустил голову.
— Послушай, Олан. Ты мудрый, и я за это чту тебя.
— Да, Учитель…
— Но ты не можешь знать того, что знаю я. Ты не ведаешь, что есть добро, а что есть зло. Я мог бы разрушить твой двигатель, Олан. Но я хочу, чтобы ты поверил мне и сделал это по своей воле.
— Но моя Машина мелет для всех муку из лиан! — обнадеженный его добродушным тоном, решился подать голос Олан. — Не надо больше до боли в спине крутить жернов. Где зло? Объясни, Учитель!
— Меня огорчает, что ты не хочешь просто верить… Сейчас твоя мельница добро. И если б дело было в ней одной, я бы ничего не имел против. Но подумай, что тебе придет в голову соорудить… ну, предположим, механического тхеопама для таскания камней…
Олан в ошеломлении уставился на Азима. Тот улыбнулся.
— Или механическую птицу, чтобы летать над лесом. Как ты считаешь, было бы это добром?
— О, да… — едва смог произнести Олан, пораженный невероятными, но удивительно ярко представившимися ему картинами.
— Однако на том не кончилось бы. Ты захочешь и варильщика похлебки, и рубильщика листьев Тхе, и резальщика лиан…
— Разве это возможно? — задохнулся Олан.
— Возможно, — уже раздражаясь, сказал Азим. — Не ты, так твои дети или дети твоих детей. И это будет уже злом, которое не остановить!
— Я не понимаю! — возбужденный тем немыслимым, что взорвалось в его голове, возразил Олан. — Если Мельница — добро, то Рубилыцик и Птица — тоже добро!
— Прислушайся. Почему работает твоя машина? Потому что под котлом горят дрова. Твоя птица тоже должна что-то есть. И она будет есть… те же дрова, если хочешь. И тебе не хватит дров на всех птиц, тхеопамов и рубильщиков.
— Вокруг Деревни лес во все стороны, Учитель!
— В лесу существуют еще деревни — там, там и там! В каждой заведется свой Олан. Вам всем леса не хватит!
— Я не верю тебе! — воскликнул Олан, вдруг почувствовав свою силу. — Деревья вырастают каждый год, дров всегда будет сколько угодно! — он видел, что не с гневом, а с печалью внимает ему Азим.
— Прислушайся, Олан! Вот Поридам, Гномин, Юола или ты сам. Вы живете, соблюдая Обряд, и вы счастливы. Так жил и умерший Нон, и так прожил старик Мультазарим. Так жили до них. Было так, так есть, и было так, как будет — говорит Обряд. Подумай, разве это не была счастливая жизнь?
— Это так… — вынужден был согласиться Олан.
— Но если она была счастливой, зачем менять ее?
— Когда не придется вертеть жернова и надрываться, закатывая камни на спину тхеопама, она станет еще лучше! — Олан чувствовал прилив воинственной энергии, как в пору охоты на болотного крокодила. — Ты говоришь, что Обряд нужен ради того, чтобы сделать счастливой жизнь. Тогда объясни, зачем мы строим Мост через топь? Зачем отдаем тебе столько яиц тхеопама? Ты говоришь, что я должен верить. Но я сомневаюсь!
