Боврэ внизу коротко заскулил, отмахиваясь от пламени, загнавшего его в угол. Царапая горло руками, он захрипел, но дым сгустился, и хрипы вскоре смолкли.
Сен-Себастьян, изрыгая проклятия, все стоял возле запертой двери, вокруг него одна за другой расцветали гигантские огненные розы. Волосы главы сатанинского круга начинали дымиться, скручиваясь в мелкие завитки. Внезапно все его одеяние вспыхнуло и запылало. К огненным розам, заполонившим собой всю лестничную площадку, добавился еще один пляшущий яркий цветок.
Издав жуткий вопль, в котором уже не было ничего человеческого, Сен-Себастьян повернулся и с дьявольским хохотом покатился по лестнице вниз, полыхая и уменьшаясь в размерах, словно пылающая планета, погружающаяся в раскаленные недра превосходящего ее по размерам светила.
Эркюль и Роджер стояли возле кареты, наблюдая за набирающим силу пожаром. Они видели, как первые языки пламени показались в нижних окнах особняка. Они слышали грохот, с которым обрушился потолок подземной часовни, а потом их потряс вырвавшийся из глубины здания нечеловеческий крик. Коротко переглянувшись, мужчины не сказали ни слова. Произнести что-то означало убить надежду, и они продолжали молчать.
Пожар поднимался все выше. Ни одно существо из плоти и крови не могло выжить в этом аду.
Мадлен стояла рядом со слугами. Черный плащ Сен-Жермена был великоват для нее, и она обернулась им дважды. Девушка как завороженная смотрела на горящее здание и тоже молчала.
Четверть часа назад мимо них пробежал де Ле Радо, потом - Шатороз. Платье его пылало, он пересек набережную Малакэ и бросился в Сену, однако что там с ним сталось, никто не пошел смотреть. Ждали другого, но тот почему-то медлил.
Огонь охватил игорные залы. Эркюль кашлянул и выдвинул подбородок вперед.
- Я обещал ему быть наготове и не сойду с этого места.
Роджер кивнул, повернув к кучеру осунувшееся лицо.
- Ты бы лучше завязал лошадям глаза. Иначе их не удержишь.
Эркюль ответно кивнул и пошел к нервничающим животным. Когда он их успокоил, пламя объяло верхние этажи. Мужчины снова переглянулись. Мадлен молча заплакала, не стесняясь своих слез.
- Может быть, вы войдете в карету? - осторожно спросил Роджер.
- Нет, благодарю.
Эркюль взобрался на козлы.
- Я должен быть наготове. Вот - я готов.
Два огромных окна лопнули, и огонь заревел, торжествуя победу... Но победил не он.
С гребня крыши слетела веревка, по ней заскользила вниз какая-то маленькая фигурка, уворачиваясь от языков пламени с ловкостью, невероятной для человеческого существа. И все же это был человек. Граф спрыгнул на землю, выпрямился и зашагал к карете.
- Хозяин! - вскричал Роджер, хватая его за руку.
- В дорогу, дружище! Стража скоро поднимет тревогу, нам надо с ней разминуться. Впереди у нас дальний путь.
Сен-Жермен взглянул на Эркюля, слезавшего с козел, чтобы развязать глаза лошадям.
- Вы молодчина.
Эркюлю хотелось ответить кратко, но вышло не так.
- Я всего лишь следовал вашим распоряжениям, сир. И повел бы карету в огонь, если бы в том возникла нужда,
Он помедлил,
- Сен-Себастьян?..
Сен-Жермен иронически поклонился.
- Боюсь, ваш прежний хозяин скончался. Брови Эркюля сошлись к переносице.
- Я хотел помочь ему в этом. Граф улыбнулся.
- К великому сожалению, он обошелся без вашей помощи. Но чего же мы ждем? Мадлен, дорогая! Почему вы здесь, а не в карете? Вам следует отдохнуть.
Мадлен в испуге отпрянула в сторону, боясь прикосновением или словом разрушить волшебный мираж. Граф здесь, он цел и говорит с ней - но это ведь невозможно! Это слишком прекрасно, чтобы оказаться реальностью. Пусть дольше продлится сон.
- Сен-Жермен? - прошептала она. Он взял Мадлен за плечи и заглянул в ее заплаканные глаза.
- Со мной все в порядке, счастье мое. И с вами, похоже, тоже.
- Сен-Себастьян мертв?
Сен-Жермен оглянулся. Отель "Трансильвания" пылал как огромный погребальный костер.
- Полагаю, да,- он мягко подтолкнул ее к дверце кареты.- Садитесь же. Нам пора.
Она покорно вошла в салон и там затихла. Граф, встав на подножку, крикнул Эркюлю:
- Особняк д'Аржаньяков!
Он махнул рукой Роджеру, уже гарцевавшему возле кареты на рослом выносливом жеребце.
- Я думала, Роджер повезет ваш багаж,- сказала Мадлен тихо.
- Я тоже так думал. Но это сделает Саттин. Он закрыл дверцу кареты.
Какое-то время они молчали, но дорога делала свое дело. Карета мирно покачивалась на ухабах, и стена отчужденности, возведенная между ними событиями этого ужасного дня, постепенно разваливалась, уступая место чему-то иному. Наконец Мадлен решилась заговорить.
- Это было, наверное, не очень приятно?
Сен-Жермен повернулся к ней.
-Да.
- Понимаю.
Она внимательно оглядела свои ладони. Потом, не поднимая глаз, спросила:
- Так вы уезжаете?
- Как я и говорил вам, на время. Я в мае вернусь.
- Понимаю,- снова сказала она, едва удерживаясь от слез.
- Идите сюда.
Девушка не шелохнулась. Он пересел сам и обнял ее за талию, мысленно порадовавшись тому, что она не отталкивает его.
- В чем дело, Мадлен?
- Меня осквернили. Я вам отвратительна,- ее всхлип походил на стон.
- Это не так!
- Они ничего не успели.
- Я знаю. Но это не важно.
Руки его скользнули под плаш, в который была завернута девушка, и там затихли. Он понимал, что ей пришлось пережить. После того что с ней проделали эти развратники, в Мадлен могло поселиться стойкое омерзение к ласкам любого рода. Напряжение, вновь ее охватившее, нужно было немедленно снять.
- Что бы там ни было, обряд очищения совершен. Сен-Себастьян и его прихвостни понесли наказание. Они мертвы, но это тоже не важно. Ничто не может изменить мои чувства к вам. Ничто в целом свете.
Она пробормотала что-то неразборчивое и лицом неловко ткнулась в его плечо. Он нежно гладил ее под плащом, также шепча что-то невнятное и неслышное. Наконец она вновь подняла глаза
- У вас все волосы опалены. И брови.
- В самом деле? Он осторожно коснулся пальцами ее щек.
- Даже ресницы.
Она опять прижалась к нему.
- Я чуть вас не потеряла.
- Ну-ну, Мадлен. Все уже позади.
Он поцеловал ее, ему ответили поцелуем.
- Моя храбрая, моя стойкая, моя единственная Мадлен.
Она, судорожно вздохнув, вдруг отпрянула от него, глаза ее засияли как звезды. Он отстранился в недоумении, его удержали. С бесцеремонной решимостью, которую он в ней так любил.
- Вы сказали, что позволите мне кое-что перед вашим отъездом. Вы уезжаете, чего же мы ждем, Сен-Жермен?
Он испытующе посмотрел на нее, она не смутилась. Нет, это уже не походило на детский каприз. Израненная, измученная Мадлен не собиралась сдаваться. Ее стремление было осознанным и шло из глубин существа. Она твердо знала, чего хочет, и вознамерилась своей цели добиться. Право на это давали ей только что пережитые кошмарные испытания, от которых он, как ни старался, не сумел ее оберечь. Сен-Жермен кивнул.
