Пират обмяк, словно масляной пузырь, выронил саблю, махнул в тщетной попытке схватиться за торчащий в груди палаш и сполз на палубу, окрашивая матовую темно-серую поверхность густым багрянцем.
По зрителям прошелестел вздох экстаза. Раздались хлопки по рукам немногих выигравших пари — основная масса ставила на Громилу.
Рейнольдс крякнул. Достал из кармана крохотную золотую шайбу ста юникредов и вручил в протянутые толстые пальцы Рыжего. Ать, чтоб яго!
— Я ж говорил, кэп… они после Копей, что роботы становятся… и головой, правило, того… Рикки еще ничего, нормалек…
— Да, красиво он его уделал… — Рейнольдс пытался определиться, начинать ли сразу печалиться, либо еще немного перетереть увлекательное шоу. — Вскройщика положил… Твою ж мать… Остались без вскройщика… Но, красава! На самом — ни царапины! Правильный флибуста растет!
— А то! — Бен деловито похлопывал золотой пластинкой по носу. — Согласись, кэп, ста кредов не жалко за такую красоту. А я парня выгуляю по Тортуге! Заслужил, пострел, заслужил…
Рейнольдс плюнул в ладонь. Без вскройщика остаться посреди рейда — таки проблема. Дня через два все протрезвеют и бум разруливать новые предъявы…
— Смело… что я могу еще сказать… — Полковник Тар развел ладони в стороны. — Не знаю даже… Сами не боитесь, откровенно говоря?
Донован искренне рассмеялся. Что еще более красноречиво олицетворяет, передает своей сутью, время — как не человек… Годы? Нет… отнюдь не годы… поступки выражают собой меру, насколько время двинулось вперед с прошлой отметки. Спрашивать — иногда тоже поступок.
— Есть чего бояться, как по-вашему?
— Я бы боялся…
— Можете начинать, полковник… — Донован помахал открытой ладонью вверх-вниз. — Умение бояться — признак взросления. Лично я предпочел бы остаться вечно молодым, если уж быть, как вы говорите, откровенным…
Начбез отхлебнул оптимистичный глоток заварного клавского эдельвейса, шмыгнул от удовольствия и вытянул губы трубочкой, чтобы остудить занывшие зубы. Голубая планета сияла мягкой пастелью, и смотреть на нее можно было часами, напитываясь ощущением надежды и умиротворения.
Прогулочная яхта плавно огибала Землю по геостационарной орбите, звезды аккомпанировали дружественным подмигиванием, создавали особый уют вблизи Исконной Планеты.
— А чего именно боитесь, Тирро, позвольте полюбопытствовать? — Кор изо всех сил старался быть максимально ненасмешливым.
Тар глядел на лазурь и задумчиво грел ладони о чашку.
— Ответственности, Кор… Не поймите превратно… Откровенность — за откровенность… — Тирро осекся было, но твердо продолжил. — Вы не сомневайтесь, я буду служить делу, даже мертвым… Но ответственность меня пугает… Не моя персональная, и не перед вами… Вы-то знаете мои способности…
Донован одарил зама удивленным взглядом и сделал еще один глоток.
— И в чем же столь непомерная ответственность, по-вашему? — Донован спрятал глаза за веками.
Тар вздохнул.
— Как бы выразиться поточнее… Наверное, ответственность — не то слово… Скорее — смелость, граничащая с самонадеянностью. Вот — самонадеянность!.. Я поясню…
Тирро задумался, насколько позволяла субординация, смягченная неформальностью беседы.
— Судей нет… Вы понимаете… Нет цензоров… Вмешавшись в ход времени — мы нивелируем степень судейства будущих поколений… До сих пор любой ваш… наш!.. поступок, тем или иным образом отражался на ходе истории… становился опорой для будущих событий. Даже ошибки… Ошибки — они ведь играют важнейшую роль в нашей жизни! Элемент случайности, благодаря которому жизнь приобретает вкус. И каждый наш поступок должен быть осмыслен еще до его совершения! Как в древности говорили… Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь?.. Вот также и с поступками… Кто будет определять степень необходимости любой нашей корректировки в исторической причинно-следственной связи?
Донован слушал с живым интересом. Пожалуй, Тар — единственный в Имперской Безопасности, кто имел смелость говорить почти прямо. Одно это делало его незаменимым, невзирая на иные таланты.
— Не части… У меня даже в ухе зазвенело… Ты же сам себе противоречишь. Вот смотри… — Начбез негромко хлопнул прямыми ладонями. — Если в текущий момент времени ты понимаешь, что некоторые обстоятельства неоптимальны для тебя, причем, все предпосылки для этого исходят от твоих прошлых поколений — как раз по праву потомков, как цензоры правильности результатов их, предков, деятельности — мы и имеем право на изменение прошлого. Если исходить из твоей логики… Хотя, знаешь, Тирро, на самом деле — да какая тебе разница?.. Что есть для тебя прошлое? Вот лично твое прошлое — сколько тебе, тридцать три? Твое прошлое пятилетней давности.
Тирро озадаченно переводил взгляд с подбородка на лоб собеседника.
— Кор, вы пытаетесь поставить меня в тупик? Это невозможно, поскольку я следую у вас в кильватере. — Тар усмехнулся, тонко балансируя на грани. — Мое прошлое есть именно то, что меня сформировало. Неужели здесь могут быть двоетолки…
Донован причмокнул губами.
— Фигня все это. Ты переоцениваешь ценность прошлого, напрямую подменяя понятия. Да, тебя сформировали обстоятельства личного исторического пути и твои реакции на эти обстоятельства. Но сейчас этот набор ценностей представляет собой лишь воспоминания, эфемерность, по сути — ничто. Ты можешь, как угодно относиться к своим воспоминаниям, но они — не больше, чем классическая фрустрация. Неужели ты попытаешься ограничить вполне материальные возможности — абстрактной бестелесностью, не имеющей никакого физического воплощения? Нерационально и глупо, не находишь? Прошлое — прошло. Сейчас — настоящее. И важно — каково оно, потому что из него проистекает будущее. А будущее для нас — и есть наиболее важная штука.
Донован откинул чашку и она красивой левитирующей спиралью опустилась на палубу возле входного шлюза каюты. Створки беззвучно распахнулись, робот-стюард подхватил посудину длинными пальцами манипулятора и утащил куда-то в недра автоматического двухместного прогулочного катера.
— Знаешь, беседа пойдет эффективнее на конкретных примерах. — Донован произвел жест мнемонической команды и кресло, в котором с комфортом развалился начбез, переместилось по просторной кабине — расположилось так, чтобы лектор находился под прямым углом к адъютанту. — Зачем далеко ходить. Мы на примере Конфедерации и рассмотрим. Тэ-э-экс… с чего бы начать… — начбез будто любовался собой, — Тирро, как тебе Земля?
